Газета "Кишиневские новости"

Экс-премьер-министр считает, что каждая новая власть в Молдове оказывалась слабее предыдущей

Обычнонаши политики, общаясь с журналистами, разворачивают эпи­ческие картины мрачногопрошло­гои многословнорисуют светлое будущее. Дмитрий Брагиш человек совершенно иного склада. Отвечает на вопросы так, будто дает показа­ния в полиции – точно и ясно, при этом старается не сказать ничего лишнего. Таков он с приставкой экс-: Первый се­кретарь ЦКкомсомола Молдавской ССР, секретарь ЦКВЛКСМ, народный депутат СССР, депутат Парламента Ре­спублики Молдова, премьер-министр. С ним беседует корреспондент «МК».

– За время Вашего премьерства 1999-2001 годы впервые за десять лет ВВП страны показал рост – один процент. Это результат работы предыдущего прави­тельства Иона Стурзы или Ваша заслуга?

– Всецело приписывать себе это достиже­ние не могу. В экономике даже такой малень­кой страны как Молдова присутствует элемент инерции. Между прочим, мы продолжили неко­торые из хороших реформ предыдущего пра­вительства. За это нас безудержно критикова­ли. К сожалению, в Молдове очень часто новая метла метет по-новому. И результаты налицо.

Конечно, на рост ВВП также повлияла конъюнктура, сложившаяся на рынках стран, с которыми Молдова имела наибольший тор­говый оборот. За счет экспорта привлекались дополнительные денежные средства, созда­вались новые рабочие места. Столь выгодный расклад наблюдался девять лет, до кризиса в Европе, начавшегося в 2008 году. Потому и ВВП рос. На определенных рынках, я имею в виду российский, потрясений, как на Западе, не было.

– Возглавляя в парламенте «Альянс Брагиша», Вы часто сталкивались с тем, что предложения оппозиции правящая партия игнорировала. Сегодня не испы­тываете злорадства, когда Коалиция то же самое проделывает с ПКРМ?

– По моему мнению, сегодня оппозиция пожинает плоды той политики, что проводила в годы своего правления. Злорадствовать можно сколько угодно, от этого никому лучше не ста­нет. В любом случае политики должны перейти на более цивилизованные отношения между оппозицией и властью, принять европейские стандарты. К сожалению, то, что мы видим, сви­детельствует: никто ничему так и не научился. Власть себя ведет куда заносчивее, чем ПКРМ в 2001 году, когда у нее в парламенте, в отличие от коалиции, было абсолютное большинство.

– Вы были в гуще событий 7 апреля 2009 года. Когда откроется правда об этом?

– Для меня до сих пор непонятно, что же тогда произошло? Общество на этот вопрос пока ответа не получило. Да, я был 7 апре­ля на площади. В конечном итоге Социал-демократическая партия, которую я тогда возглавлял, не обладала рычагами реального влияния на происходящее в центре столицы. Я Вам большее скажу: партии, «засветившие­ся» с утра, и которые якобы имели отношение к происходящему, после обеда исчезли. К тому времени уже становилось ясно, что происхо­дит у президентуры и парламента. Что же каса­ется моего участия, то я там был как активный политик, не желавший допустить крови.

– За время независимости, кого из пре­мьеров Вы считаете самым лучшим?

– Это некорректный вопрос. Отвечу в ином плане. По моему глубокому убеждению, каждое новое правительство было слабее предыдуще­го. Это обуславливалось слабым кадровым по­тенциалом. Я говорю не о самих министрах и даже их заместителях, а о рядовых сотрудниках аппарата управления всей страны в центре и на местах. Уровень компетенции регулярно падал. Далее. Правительство в 1991 году имело боль­ше финансовых и материальных резервов для обеспечения потребностей страны. У Валериу Муравского было меньше возможностей, чем у Мирчи Друка, а у Иона Чубука – меньше, чем у Андрея Сангели. Также с каждым годом рос груз внешнего долга. Это ограничивало возможно­сти маневра правительства. Позиции надо было постоянно согласовывать с внешними креди­торами. Эффективность управления страной с каждым новым парламентом ухудшалась.

– Когда премьер занимается политикой, это происходит в ущерб экономике. Разве Мирча Друк – не типичный тому пример?

– Знаете, есть много иронии в отношении интеллектуальных или административных спо­собностей некоторых из президентов США. Однако это ничуть не мешает гражданам этой страны жить нормально. То же самое можно сказать и о Мирче Друке. В далеком 1991 году он мог заниматься, чем угодно. Повторюсь, в наследство ему от советской власти доста­лись огромные материальные ресурсы и про­фессиональные кадры. Сотрудники аппарата по многолетней инерции работали, стараясь не допустить серьезных ошибок. Впрочем, постепенно из многих ведомств по разным причинам уходили далеко не худшие кадры. Работая в Министерстве экономики, я про­шел через три реструктуризации. Каждый раз лучшие кадры уходили, так как находили себе место в частных структурах или международ­ных организациях. Оставались те, кому уже не­куда было деваться. Именно это и происходит в последние два десятка лет. У нас не создан аппарат, который стабильно бы работал вне зависимости от того, кто премьер или прези­дент. После выборов меняют всех, вплоть до уборщиц. Кадровый потенциал партий фор­мируется по тому же принципу. Сложилась абсурдная практика – если начальнику 25, то заместителю должно быть 18 лет. Опасаются, что помощник может оказаться умнее. Есть еще и недоверие к настоящим специалистам. Их мало, но они еще остались.

– Новая волна политического противо­стояния после референдума в Гагаузии вызывает в обществе естественную оза­боченность. У нас события могут пойти по украинскому сценарию?

– Полагаю, то, что происходит в Украине, связано с непоследовательной позицией ру­ководства страны. Долго говорили о евроин­теграции, а потом резко «соскочили» с этой темы. Люди по иному просто не могли себя повести. Возможно ли подобное в Молдове? Теоретически – да, практически – нет. Думаю у нас «Евромайдана» не будет. В ситуации, когда Коалиция проевропейского правления в ближайшее время не собирается менять внешнеполитический вектор страны, не вижу подобного рода перспективы.

– Многие констатируют: общество в Молдове расколото. У Вас нет рецепта, как можно объединить людей?

– К сожалению, в этом вопросе ни один из действующих молдавских политиков не пред­ложил ничего дельного. Не исключаю, что ев­ропейская интеграция могла бы стать такой идеей, но не стала. Произошло это потому, что к проблеме подошли не с той стороны и не так. В восточноевропейских странах в данном во­просе не было разноголосицы. Партии никому ничего не навязывали, они просто оказались во главе процесса, широко поддерживаемого населением, а после выборов новые вожди на­правление не меняли. У нас же все по-иному. К сожалению, я сейчас не могу с уверенностью назвать идею, которая могла бы объединить вокруг себя весь народ Республики Молдова. Хотя установление гражданского и межнацио­нального согласия народа Молдовы – чем не национальная идея? И еще. Каждый родитель хочет воспитать грамотного, умного ребен­ка. Давайте сделаем так, чтобы «диктатура» знаний стала для нас главным приоритетом и смогла бы объединить всех. Послевоенная Япония сумела на этой основе возродить эко­номику и стать ведущей страной мира.

– Еще один некорректный вопрос. Вы 25 августа 2000 года подписали постанов­ление правительства № 887 об улучшении жилищных условий президенту Петру Лу­чинскому. Как сегодня Вы оцениваете то решение?

– Так же, как и тогда. Когда у Петра Лу­чинского заканчивался президентский ман­дат, оказалось, что у него официально свое­го жилья не было. Поэтому ему был выделен дом в Кишиневе, по адресу Букурешть, 76. За главой государства на тот момент не числи­лось никакого жилья в пределах Республики Молдова. Он тогда проживал в резиденции президента, которую должен был покинуть по истечении полномочий.

Александр ТОКАРСКИЙ.