Газета "Кишиневские новости"

Александр ЗБРУЕВ: «Сталина я больше не хочу играть. Ни ухом, ни рылом я на него не похож, и есть у меня личное отношение к нему»

Он действительноникогда не вы­пячивает себя, не говорит осебе в искусстве. Этот большой актер немногословен, но поразительно глубок. Александр Збруев всегда занимался чистым творчеством и никогда не разменивался на пустя­ки, не суетился. Его дом — «Ленком», это все знают. В кино же Збруев не снимался очень давно. Но вот случи­лось: режиссер Михаил Сегал при­гласил его в свой фильм, который называется «КСП». Как ни странно, Александр Викторович согласился. Значит, спустя десять лет он опять снимается. А это уже событие!

«Поощрять артистов обязательно надо»

— Вы, кажется, уже лет десять не сни­мались в кино. Почему же согласились сейчас?

— В последний раз я снимался у Сережи Соловьева в фильме «О любви» по Чехову и еще в картине «Кожа саламандры» (режис­сер Алексей Рудаков, 2004 год. — А.М.). Эти фильмы в прокате не идут. Все было впустую. Сценарии предлагают до сих пор. Я их читаю, даже встречаюсь с некоторыми режиссе­рами и понимаю, что необязательно в этих фильмах сниматься. Моя основная работа — театр «Ленком». Театр, который я люблю, где я общаюсь с замечательными актерами. А с какими общался! Олег Янковский, Александр Абдулов, Евгений Павлович Леонов, Татьяна Ивановна Пельтцер… И сегодня работают Раков, Певцов, Лазарев. Есть и неизвестные артисты, никому не уступающие, которые на слуху по своему таланту. Но вот мне пред­ложили очередной сценарий, я как-то очень иронично сначала его взял, потом читал, но он меня заинтересовал. Я подумал: смотри, на­писан сценарий, и, кажется, режиссер знает, что хочет сделать и что должно получиться.

— Вы вообще знали, кто такой режис­сер Михаил Сегал?

— Нет. Мы встретились, и он произвел на меня очень хорошее впечатление. Не знаю уж, какое я на него, но я снимаюсь. Придя домой, я посмотрел две его картины: «Франц + По­лина» и «Рассказы». Я увидел режиссера знающего, без дураков, который все делает довольно точно. Особенно «Рассказы». И он ни в чем не соврал. С удовольствием работаю на площадке с режиссером Сегалом, со всей группой. Это удивительно! Последний раз я такое видел, снимаясь у Андрона Кончалов­ского в фильме «Ближний круг», я там играл Сталина. Но это снимал Голливуд.

— А что с финансированием? Гово­рят, денег катастрофически не хватает, и приходится с протянутой рукой к народу обращаться. На «чистом русском» это на­зывается «краудфандинг».

— Краудфандинг — это не «с протянутой рукой». Это новое веяние, возможность де­лать вместе со зрителями интересные про­екты, в нашем случае — снимать хорошее кино. Это принято и за границей, и у нас. А зрителю интересно быть сопричастным этому удивительному процессу. Если кто-то любит кинематограф, знает режиссера Сегала, не­которых артистов, которые у него снимают­ся, теперь это совсем нетрудно. На ресурсе Planeta.ru брошен клич: для того чтобы карти­на вышла, чтобы вы ее увидели, нужно собрать деньги. Получится по-настоящему «народное кино». Когда-то у нас и церкви так строились. Да и сейчас в отдаленных районах именно так строятся.

— Думаю, некоторые ортодоксальные церковники сильно поморщатся от ваше­го сравнения. Вы на одну доску поставили церковь и актеров. Церковь — святое, ска­жут они, а кино — от лукавого.

— А если бы люди собирали на фильм «Андрей Рублев», церковь бы не сказала «нет»? Есть и православные фильмы, у нас целый фестиваль такой. Это очень благород­ное дело.

— Александр Викторович, вы вообще к званиям артистическим как относитесь? Я смотрел юбилейный вечер Марка Заха­рова в вашем театре. Ведущий объявля­ет: народные артисты России такие-то и такие-то… Вам не кажется, что это звание сейчас несколько девальвировалось?

— Дело в том, что поощрять артистов обязательно надо. Они больше открываются, начинают верить в себя. В каждом артисте обязательно есть честолюбие, тщеславие. Что касается званий, наград… Неудобно про себя говорить… Я лауреат Государственной премии, международной премии имени Ста­ниславского, премии Москвы, трижды орде­ноносец. Мне это, кроме того что тешит са­молюбие, ничего не дает. Просто это значит, что тебя знают. А для артиста это важно. Но вот у нас в театре выходит в спектакле Леонид Сергеевич Броневой… Он просто выходит — и уже аплодисменты, уже зрители рады тому, что он вышел. Ему и званий-то не нужно, его и так любят.

— У вас есть внучатый племянник — Петр Федоров, сыгравший главную роль в бюджетном фильме в 3D «Сталинград».

— Он и до того у Бондарчука снимался. Но я-то его видел в дипломном спектакле, ко­торый он сам поставил в Щукинском училище. Он толковый человек, хороший, и не потому, что мой родственник. Он из той семьи, где люди честные, артистичные, много читаю­щие, много понимающие. Он из семьи моего старшего брата, которому 89 лет, но он до сих пор играет спектакли в театре Вахтангова. Его жена Ирочка Шутова работала, кстати говоря, в «Ленкоме». К сожалению, сын Жени, моего брата, тоже Петр Федоров, очень рано умер. Талантливый был человек, он также закончил актерский факультет, преподавал, ставил, снимался. Мы с ним вместе играли в филь­ме «У опасной черты». А вот его сын активно существует, снимается, дай ему бог хорошей роли в хорошем фильме с хорошим режиссе­ром.

— В отличие от вас он много снима­ется, по 7–8 фильмов за год. Он, что на­зывается, в тренде и как белка в колесе. А у вас десятилетняя пауза — чувствуете разницу?

— Да я не очень-то и рвусь сниматься. Помню, случайно встретился в Доме кино с Алексеем Баталовым. Мы разговорились, и он спросил: «Ты сейчас где снимаешься?» — «Ну, у меня одна картина, вторая…» — отве­тил я. А он мне: «Одна, вторая… У меня так не могло быть. Я только в одной картине мог сниматься». Вот человек, который снялся не в 70 фильмах, не в 80, его работы по пальцам можно пересчитать, но они штучные! Человек может сняться в ста фильмах — и его никто не запомнит, а можно сыграть в одном — и ты в истории. Я удивляюсь некоторым актерам. Да, понимаю, деньги… Но, оказывается, де­нег не так уж много надо, скажу вам честно. Мы на других глядим: ах, этот имеет в два эта­жа дачу, а тот в три… Понимаете, человек сам себя обманывает. Вот «Менты» снимаются- снимаются, но ведь они уже неинтересны стали, все одно и то же.

— Знаю, что на ТВ вы любите только канал «Культура». А развлекательные про­граммы совсем не для вас?

— Мне бы понравилось, если бы Чаплин там участвовал. Мне часто предлагают прийти в какие-то шоу. Я бы мог себя во что-то пре­вратить там, но мне это не нужно. Например, было 20-летие фильма «Ты у меня одна» ре­жиссера Астрахана. Мне звонят: «Надо, при­ходите». «Не хочу», — отвечаю. «Ну, вот мы просим, очень-очень. Давайте мы хотя бы вас снимем…» Или юбилей «Большой пере­мены». Все были. Меня спрашивали мои же знакомые: «Слушай, а чего ты не пошел?». Но многие все-таки говорят: «И правильно».

— То есть просто мелькать, чтобы не забыли, вы не готовы?

— А мне не надо. Знаете, я начал снимать­ся на четвертом курсе. Первая картина «Мой младший брат» прогремела в свое время. По­тому что сценарий был Василия Аксенова, а снимались Олег Николаевич Ефремов, Олег Даль, Андрюша Миронов, музыка Таривер­диева, режиссер Александр Зархи… Я тогда впервые понял, что такое популярность: а, вон этот пошел. Всего я снялся в несколь­ких десятках, а осталось что? «Мой младший брат», «Два билета на дневной сеанс», Ганжа из «Большой перемены», «Одинокая женщи­на желает познакомиться», «Ты у меня одна», «Батальоны просят огня», ну и еще две-три картины.

«Я начал читать и вдруг заревел»

— Вы родились в 38-м году, отца свое­го не знали, его расстреляли. Вот это ощу­щение, знание того, что одного из самых близких вам людей убило государство, до сих пор отражается на вашей жизни?

— Я все время был с мамой и не думал про отца. Но пришло время, уже после его реабилитации, когда дали возможность озна­комиться с документами людей, которых ре­прессировали. Мне удалось получить папку про своего отца. Офицер, который мне их дал, сказал: «Знаете, вы не все воспринимайте так, как там написано. Было очень сложное время, людей заставляли это делать. Так что просто читайте и все». Я начал читать и вдруг заревел. Читал о человеке, которого не знал, не видел никогда. Читал, как его допрашивал следова­тель, и его «согласен». Много таких листов, а в конце маленькая бумажка: «Комиссия из трех человек постановила». Суд длился в течение 15 минут — и всё, за 15 минут решили жизнь человека. Вот тогда ком у меня просто в душу вошел, и, конечно, я стал многое понимать. А когда я был маленький, что мог знать… Ну расстреляли отца, ну маму выслали на руках со мной, мы были в ссылке 5 лет. Потом у меня двор был, хулиганство, и все мне было до фени, как говорится.

— А что инкриминировали вашему папе?

— В папке был еще один листок. Там на­писано: обращение в Политбюро, секретно. Просим продлить командировку в Америке Збруеву и еще трем-четырем товарищам. Подписано: «за» — Каганович, Молотов, Ор­джоникидзе, Ежов. А уж когда он вернулся, все покатилось. Он был по должности зам. наркома связи.

— А когда вы сыграли Сталина?

— Более того, мне предлагали еще раз его сыграть, но я отказался. Во-первых, я ни ухом, ни рылом на него не похож. Когда я сни­мался у Кончаловского, на меня клеили все, что можно было клеить: и шею делали, и тол­щинку, и в щеке что-то такое. Сталина играли и Юрский, и Джигарханян, и Кваша…

— И все говорили: я хочу понять его, он для меня очень важен и интересен как человек.

— Про себя я так не скажу. В том филь­ме не было много материала. Я точно делал то, что просил меня Андрон. Но, по всей ви­димости, в моем подсознании было личное отношение к Сталину. Это не значит, что надо впрямую сказать: сволочь ты. Знаете, бывает, артист орет, кричит, стены рушит, ломает — но не подключается зал, а вот Капелян играл так… Только говорил слова. Или Жан Габен. Просто поднимал бровь.

«Очень бы хотел, чтобы мои дочери познакомились»

— Александр Викторович, вашей пер­вой супругой была Валентина Малявина. Мы знаем о ее трагической судьбе. Сколь­ко лет вы с ней прожили вместе?

— Точно не помню. Но, во-первых, мы были безумно молоды. Нам разрешили рас­писаться только после того, как мы пришли в райком с этой просьбой. Тогда Валя уже была в положении. После произошла трагедия, мы потеряли ребенка. А в кино Валя начинала очень хорошо, снялась у Тарковского в «Ива­новом детстве». Она была красива очень… Но потом как-то все перевернулось…

— Когда с ней произошел этот ужас­ный случай — ее обвинили в убийстве, — вы уже были разведены?

— Конечно, много-много лет.

— И больше не общались?

— После заключения она пришла в театр к нам, ко мне. Попросила посмотреть спектак­ли, я ее пару раз провел. Мы с ней по-доброму, нормально встретились, никогда не точили друг на друга зубы. Но после она исчезла.

— Уже давно вашей женой является всем известная Людмила Савельева. Не­давно повторяли «Войну и мир», где она сыграла Наташу Ростову, ею там нельзя не восхищаться. Как вы с ней познакоми­лись?

— Она снималась на «Мосфильме» имен­но в «Войне и мире». Был как раз бал Наташи, по-моему. А я снимался в фильме «Чистые пруды». Павильоны рядом, все ходят по ко­ридору. И вот она один раз прошла, второй, я прошел. Так познакомились, ну и закрутилось- завертелось.

— Но потом у Людмилы как-то с кино не пошло.

— Почему же, она снялась в «Беге» по Булгакову, Серафиму сыграла, у Алова и Нау­мова. Еще снималась в «С вечера до полудня» у Кости Худякова. Там, я вообще считаю, у нее лучшая роль. А потом ей начали предлагать то, от чего ей надо было отказываться. И она отказывалась. Не хотела себя разменивать.

— Еще одна из моих любимых ак­трис — Елена Шанина.

— Да, это очень хорошая актриса, просто замечательная…

— Мать вашего ребенка.

— Ну да, так жизнь устроена. А сейчас дочка Таня учится в ГИТИСе на четвертом курсе. Она очень умненькая, соображает хо­рошо, знает английский язык, окончила му­зыкальную школу, играет на фортепиано, на гитаре. Дай ей бог.

— Мне кажется, Шанина и по- человечески такая хорошая, достойная… А про старшую дочь Наталью расскажи­те.

— У Наташи такой характер… Были какие- то скандалы в желтой прессе вокруг нее, и это на нее подействовало. Может, она не нашла себя, но она много читает, очень много, и ругать ее не за что. У нее хорошая душа. Она очень любит маму и меня. У нее не много под­руг, но те, кто есть, — она их любит. И ее лю­бят. Она снялась у Миши Козакова, когда еще училась в 8-м классе, в фильме «Если верить Лопотухину». Картина неплохая, но, по всей вероятности, на нее это тогда произвело не очень хорошее впечатление. Не сам фильм, а отношения на площадке. И после 10-го класса Наташа категорически отказалась учиться на актерском.

— А как ваша семья отнеслась к тому, что у вас есть еще одна дочка?

— Дома мы об этом не говорим.

— Мудрая позиция.

— Не знаю уж, мудрая, не мудрая, но я очень бы хотел, чтобы мои дочери познакоми­лись, Таня с Наташей. Хотя разговоров на эту тему нет, но я же все равно участвую в жизни всех. Наверное, со стороны моей жены есть какая-то внутренняя эмоция по этому поводу, но я ее не чувствую.

— Ну да, это жизнь, все мы люди.

— Да, есть люди, которые в классе в де­вочку влюбились и жили потом с ней до кон­ца своих дней. Но это раз, два, три, четыре, пять на много-много миллионов, понимаете? У каждого, кого ни возьми, была одна жена, потом две жены, три жены, четыре. На Западе так это вообще просто модно — сходиться и расходиться.

— Значит, единственное, чего вам не хватает в этой жизни, это внуков?

— Да, это правда! Но есть и еще фанта­зии, которые уже не сбудутся никогда.

Александр МЕЛЬМАН.