Газета "Кишиневские новости"

Как дети пытались посадить в тюрьму, а потом умоляли помиловать родного отца

Отличить жестокого тирана от заботливого родителя непросто. Синяков нет, к батарее не приковывает — значит, не издевается. Воспитывает. А то, что иные слова ранят похлеще удара, выясняется, когда ребенок уже выпрыгнул из окна. Или наглотался таблеток. Или вскрыл вены… После трагедии взрослые обычно молчат про то, что ей предшествовало. «Да как вы смеете, Петя был хорошим мальчиком, мы его так любили», — плачут родные. «Нет, Катенька не грозилась покончить с собой, не знаем, почему это случилось».
Всемье москвичей Вишняковых (фамилия и все имена изменены) вышло наоборот. Год назад вся родня встала против отца-деспота, третирующего двух своих детей, после того как подростки начали открыто говорить о самоубийстве. Но когда главу семейства Чертановский суд на днях приговорил к 7,5 года тюрьмы за истязание обоих и доведение их до покушения на самоубийство, родственники осужденного кинулись его защищать — не совершил он ничего такого, говорят, что тянет на столь суровый срок. А 14-летняя дочка, проходившая по делу как потерпевшая, пообещала лечь костьми, лишь бы папу освободили… Наш корреспондент попыталась разобраться в этой непростой истории.
Папу жалко!
— Я не хочу, чтобы он страдал, — всхлипывает Лиза, пока я листаю семейный фотоальбом. — Папа нас с Вадиком часто фотографировал. И маму заставлял. Говорил — вырастут, будет что вспомнить.
Лица детей на кадрах действительно вполне счастливые и довольные. Вот Лиза с братом (он младше ее всего на год) дома. Вот они на даче в цветах. С мамой, бабушкой, котом. У елки, на коленях у отца… Все улыбаются.
— Тут мне, наверное, восемь или девять, — комментирует последнюю фотографию Лиза. Больше снимков нет — история семьи на этой поре обрывается.
Родители развелись в 2008 году — мама Лизы сильно пила. В один из дней пришла с какими-то людьми, собрала вещи и уехала. С тех пор никто ее не видел.
— После этого у папы стали случаться перепады настроения, нервные срывы, — вспоминает Лиза. — К примеру, он мог прийти с работы и накричать на нас ни с того ни с сего. Бывало, обходился с нами грубо. Мог сказать что-то обидное, из-за чего я плакала. Мог отвесить брату подзатыльник. На меня руку никогда не поднимал. Понимаете, он был чересчур заботлив. Сильно опекал нас. Контролировал. Старался держать как можно ближе, не отпускать от себя — хотел, чтобы мы были в безопасности. Порой придирался к мелочам — тапки не туда поставила, с занятий поздно вернулась. К брату претензий было больше. Он неохотно учился, воровал деньги и вещи. Папу это сильно злило, и он его наказывал. Но максимум подзатыльник, неприятное слово — не более. Да у нас каждый второй родитель обращается со своими детьми более жестоко, чем папа с нами. Пинают детей, пьют при них. И все на свободе!
На глазах девочки снова наворачиваются слезы. Изо всех сил своих детских сил она пытается помочь своему отцу, который, как ей кажется, именно по ее вине оказался за решеткой. Дело в том, что в декабре 2010 года Лиза по собственной инициативе пошла в органы опеки и попечительства, чтобы рассказать о вконец распоясавшемся родителе.
— «Опека» находилась в соседнем доме. До этого папа нас туда водил, когда лишал родительских прав маму. Я совсем маленькая была! Не понимала, что делаю. Хотела свободы, самостоятельности, устала от папиного контроля. После очередной ссоры с ним пришла туда и сказала: «Не хочу больше жить вообще! И брат тоже. Заберите нас оттуда!» По глупости, считай, нажаловалась. Думала, поговорят с ним, приструнят, а оно вон как получилось, — до сих пор не может простить себе предательство отца Лиза. — Ведь он делом нас никогда не обижал. Только словом…
Раз словечко, два словечко…
Но именно словом, как выяснилось на следствии, истязал и мучил своих детей 44-летний Владимир Вишняков. Часами, порой по пять-шесть часов кряду, он проводил с отпрысками воспитательные беседы, чередуя сентенции с оскорблениями. Все это время малыши стояли по стойке «смирно». Свидетелями были родственники, с которыми отец и дети проживали в одной квартире. Почти всегда подобные «разговоры» длились далеко за полночь и заканчивались рыданиями ребенка. Если Вишняков давал волю рукам, мать и младший брат Владимира Арсений выходили из своих комнат и пытались унять «воспитателя». Разгорался скандал, брат кидался на брата, дети плакали еще громче — соседи не выдерживали и вызывали полицию. Пока на место ехал участковый, тиран укладывал дочку и сына и предупреждал их: «Говорите, что я хороший папа! Иначе…» И так изо дня в день. А порой и несколько раз на день.
К тому времени, когда Лиза решилась обратиться в органы опеки, атмосфера в семье накалилась до предела. Родня пообещала Владимиру написать на него заявление в полицию, если он не прекратит издеваться над детьми. После этого строгий папа воспитывал шепотом — например, закрывшись с ребенком в ванной. Но шлепки, крики и плач были слышны и оттуда.
— Владимир бил мальчика не кулаками, а свернутой в трубочку газетой или журналом. Не больно — унизительно. И говорил, говорил, говорил… — рассказывает старший брат осужденного Евгений.
По его словам, однажды бабушка и дядя Арсений сорвали с петель дверь санузла, чтобы освободить Вадика из пыточной. Деспот разъярился — схватил старушку-мать за плечи и принялся ее трясти что есть силы. Тогда Лиза и решила пожаловаться на отца. Девочка пришла к инспектору по делам несовершеннолетних и рассказала про отца-сквернослова. Про то, что тот мешает ей учиться — не пускает из дома на кружки и в библиотеку. Что они с братом уже давно обсуждают, как лучше покончить с собой — выпрыгнуть из окна или зарезать себя ножом. Себя или папу. Ночью, когда он спит…
После жалобы дочки Вишнякова частично ограничили в родительских правах. Лизу и Вадика отправили к опекуну — старшему брату Владимира Евгению, а отцу дали полгода на то, чтобы наладить отношения с детьми. Но вместо того, чтобы пересмотреть свои взгляды на отцовство, исправиться — как ожидала девочка, тиран устроил судебную тяжбу за детей и выиграл ее. Семья поняла: все возвращается на круги своя. Коллективным решением попросили опекуна обратиться с заявлением в полицию — опять же припугнуть, урезонить хотели. А у следователя хватило материалов аж на три уголовные статьи — жестокое обращение с детьми (это обвинение впоследствии сняли ввиду истечения срока давности), истязание и доведение до покушения на самоубийство.
Муки отцовства
Любил ли Владимир своих детей? Думаю, да. Очень. Болезненной, мучительной для него и для них любовью. Будучи, по словам родственников, человеком деспотичным, ревнивым и эгоистичным, он считал детей своей личной собственностью, поэтому требовал от них беспрекословного подчинения. Как и от бывшей жены… Дети и семья Владимира были очевидцами того, как он бил женщину. Даже на фото мать с малышами на руках выглядит как-то затравленно, несмело. Выпивала она еще и до брака, но тирания окончательно сломила ее волю — бутылка затмила все. Видимо, после ее ухода Вишняков переключился на детей. Мужчина занимался частным извозом, часто отлучался из дома, но даже на расстоянии запугивал отпрысков. Доказывая факты истязания, на суде прокурор представил несколько аудиозаписей разговоров отца с детьми. Волосы встают дыбом — и не только от слов, но и тона. Лексика сохранена.
— Ты меня слышишь, слышишь, да? — раздается окрик.
— Да, — отвечает испуганный детский голос.
— Где Вадик?
— Дома.
— Где находится сейчас?
— В комнате.
— В какой именно комнате? — голос становится грубее и громче.
— В своей.
— Скажи, пускай телевизор смотрит, стерва, идите занимайтесь, скотина!
Далее непечатный текст — ругань, ругательства на детей.
— Я приеду домой ночью. Я тебе покажу, мразь!.. Что мало не покажется, т-т-варь! — к концу разговора отец просто захлебывается яростью. Ребенок отвечает едва слышно. Следователю Лиза потом расскажет, что после таких бесед они долго прислушивались к звуку лифта и шагам в коридоре. Иногда папа специально пугал их — приезжал, но в квартиру не заходил.
После услышанного у меня, несмотря на уверения Лизы в обратном, укрепилась уверенность в том, что над детьми издевались. При таких обстоятельствах попытка суицида со стороны 10-летнего Вадика не выглядит оговором отца, как утверждала на суде защита Вишнякова. Напротив.
— Летом мы с Лизой были в лагере на море. Там воспитатель сказал, что если не мыть руки после контакта с землей, то можно умереть. Я не хотел жить с папой, поэтому решил умереть и съел земли из цветочного горшка, — говорит мальчик. Летом того же года он три раза за месяц попадал в больницу с кишечным расстройством и рвотой. Его лечили, возвращали домой, но через неделю Вадика снова увозила «скорая».
Тетя Вадика Татьяна Вишнякова, которая выступает теперь на стороне осужденного брата, слова ребенка опровергает.
— Мальчик постоянно находился под нашим присмотром. Дома всегда были мама (бабушка ребенка), Лиза или я. Просто, как и все ребята, он не мыл руки после игры, улицы. Врачи подтвердили, что у него была «болезнь грязных рук» — иерсиниоз, — объясняет она.
При этом Евгений Вишняков (опекун детей) утверждает: в то злополучное лето бабушка с младшим сыном жила на даче. Татьяна работала. Дети были предоставлены отцу — вот Владимир и зверствовал. Позже родственники находили в квартире клочки бумаги, на которых Вадик по требованию Вишнякова детским почерком выводил: «я дебил, я придурок, все хорошие», «я говно собачье, я никто, все хорошие»…
Писал, а потом еще исправлял в написанном ошибки — «прЕдурок» на «прИ».
«Урод картавый (у Вадика были проблемы с речью)!» — кричал на ребенка родитель, когда тот делал исправления. Пасквили на себя мальчик должен был создавать после каждого проступка. И, наверное, напиши он на бумаге «воровать плохо» или хотя бы просто «я плохой», такой метод воспитания можно было бы признать вполне педагогичным. Что же толкало Владимира так изощренно унижать ребенка — придумывать неприличные слова в свой адрес?
— С каждым годом на душе у него становилось все темнее и темнее… — оправдывает папу Лиза. — Это все из-за ухода мамы.
Конечно, увидеть отца в кандалах — нелегкое испытание для любого ребенка. Лиза сказала мне, что сделает все возможное, чтобы отец вышел на свободу. На суде она обратилась к председательствующему со словами:
— Папа — никакой не преступник. А бил и ругал, потому что сами виноваты были.
Произнося последнее слово перед приговором, Вишняков тоже искренне недоумевал: за что его арестовали? Он же заботился о детях, кормил их, одевал, любил, наконец. Оговорили, не поняли его отцовского намерения.
— Мы рассчитывали, что он получит условное наказание, ну, или максимум пару лет. Год Владимир уже провел в СИЗО. — Татьяне очень жалко непутевого брата. Да и как иначе? Родной человек. — Но такой срок — несправедливо и неоправданно! 7,5 года дают убийцам и насильникам.
Действительно, наказание Вишнякову суд назначил максимально суровое — верхняя планка санкции за истязание плюс еще полгода по совокупности приговоров.
— С юридической точки зрения все правильно, — объяснила «МК» адвокат Ирина Веришко, которая регулярно представляет в судах интересы несовершеннолетних. — Истязания могут быть не только физическими, но и психическими. И это отражено в законе. Последние доказать труднее: нужны показания свидетелей, по возможности аудио- и видеозапись, письма, телефонные сообщения. Главное — систематичность происходящего. Нахождение жертвы в зависимом состоянии от мучителя, как это бывает с детьми, — тоже отягчающее вину обстоятельство. Что касается доведения до суицида — для возбуждения уголовного дела по этой статье слов самоубийцы бывает достаточно. Но при вынесении приговора суд должен также опираться на доказанные факты жестокого обращения и постоянного унижения ребенка. По опыту могу сказать, что при любом исходе судебного процесса все это сильно ранит детскую психику, ломает последующую жизнь. Конечно, до суда случаи, когда родители морально мучают детей, доходят редко. Если только на детях обнаружены очевидные побои и травмы. А тут их нет…
И правда — дети живы и здоровы (по крайней мере физически), никто из них в конечном счете себе ничего не причинил, решающий шаг, несмотря на угрозы, они не сделали. А то, что Владимир тиранил и оскорблял всех и вся, — да так каждая третья семья в России живет! Беда в том, что у взрослого есть выбор, как выйти из этой ситуации — в дверь или… в окно. У ребенка же выход только один.
Марина КУЗНЕЦОВА.