Газета "Кишиневские новости"

Авторитетный эксперт оценил нынешнюю ситуацию в Молдове и перспективы ее развития

Директор Института дипломатических исследований и проблем безопасно­сти, экс-вице-министр иностранных дел Валерий Осталеп отличается не­ординарностью суждений и способ­ностью очень точно прогнозировать развитие событий. Отом, что сейчас происходит в политической жизни страны, и куда нас может это приве­сти, мы поговорили с Валерием Ива­новичем в гостиной «МК» в Молдове.

Проевропейцы сами укрепляют позиции Додона

– Давайте начнем с недавнего демарша наших властей в сторону России. Правящее большинство оби­делось на Москву за то, что высокопо­ставленных чиновников задерживают и досматривают на въезде и выезде. Им даже рекомендовано воздержать­ся от поездок в Россию. Чем, по- Вашему, это вызвано на самом деле?

– Это звенья политической игры определенных лиц, не имеющей ничего общего с внешнеполитическими инте­ресами Молдовы. Раз этому придали такую форму – послу даже не министр иностранных дел ноту вручал, а премьер и спикер, значит, хотели показать экс­траординарность происшествия. Этот демарш адресован не нам, жителям Молдовы, а двум сторонам – Москве и Вашингтону. Думаю, что происходит что-то, чего мы не знаем, и это касается отдельных персон. И это сигнал Москве: перестаньте прессовать. Если Москва не услышит, можно будет поклониться Ва­шингтону: видите, мы же заявляли про­тесты. Не забудем, что уже несколько лет наши пограничники останавливают и до­сматривают, а то и не впускают в страну и российских журналистов, и тех, кто едет в Приднестровье, и экспертов, и служащих ОГРВ. И то, что Москва так же поступает, – это общепринятый зеркальный ответ. Из всех видов построения отношений с Россией эта нота – наиглупейший шаг, какой только можно себе представить. Нужно сказать, что этим шагом власти резко укрепили позиции Додона. Пре­зидент теперь остался единственным представителем политического класса, который может разговаривать с Москвой, и он уже об этом заявил. И будет впредь эксплуатировать эту ситуацию. Потому что как дальше нашим проевропейцам быть? Сами себе все пути отрезали, а по­том сами себе скажут: а теперь мы будем ездить? Думаю, что публичной реакции Москвы мы вообще не услышим, кроме сарказма по поводу нашей провинциаль­ной игры во внешнюю политику.

Каждый поступок демократов их ослабляет

– Как Вы оцениваете инициативу демократов об одномандатной изби­рательной системе?

– Думаю, что выборы пройдут по сме­шанной системе: 50/50. Демократы по­нимают, что в существующих реалиях и сегодняшней системе у них нет никаких шансов остаться у власти. И объявленная одномандатная система для них тоже до­вольно рискованна, так что они будут ис­пользовать ее как инструмент торговли для достижения компромисса в виде смешан­ной системы. Но и Додону, и социалистам сейчас совершенно невыгодно отказаться от имиджа партии, в создание которого вкладывалось столько сил и средств, и заняться продвижением исключительно отдельных личностей. У них на севере и в Гагаузии есть определенные человеческие ресурсы, но ясно, что не на всей террито­рии страны. А в случае одномандатной системы в каждом округе надо иметь не­сколько кандидатов, плюс их надо раскру­чивать, вкладывая огромные деньги.

– Каким же будет следующий пар­ламент? Демократы останутся реша­ющей силой, или произойдет их за­метное ослабление?

– Реально попасть в следующий парламент могут демократы и их выдви­женцы, социалисты и их выдвиженцы, а дальше остается гадать: пройдет ли Майя Санду? Даже если теоретически и прой­дет, создавать альянс с демократами она не может. Предположим, что пройдут эти три силы. В таком варианте Санду ждут нелегкие времена, ее будут ослаблять. Но самые больше проблемы не у нее, а у ПСРМ. Партия в парламент в любом слу­чае попадает, поэтому и ее начнут осла­блять всеми способами. Но у демократов есть один минус: что бы они ни делали, это их позиции ухудшает, любой поступок вызывает в обществе отторжение. Это надо умудриться так заниматься полити­кой! И дальнейшие шаги будут такими же. А поскольку расти им некуда, они будут стараться делать так, чтобы падали дру­гие. Тут многое зависит от Додона, от его хитрости, политической силы и разумно­сти. Пока ему удавалось переигрывать соперников. ДП, как бы ни билась, не сможет занять доминирующие позиции в будущем парламенте, и придется с кем- то создавать альянс. Демократы большие специалисты по торговле и переговорам, это показал опыт прошлых лет.

И социалисты, и демократы вынуж­дены учитывать силу друг друга. Однако и для ДП, и для ПСРМ опасно вступать в открытое противостояние, и эти два ко­рабля на узкой мелеющей реке Днестр пока пытаются по возможности не со­прикасаться. Но если совсем не трогать Додона, это очень опасно для власти. Она будет вынуждена что-то делать, и у нее есть целый год для глупостей.

В Кишиневе нет желания решать приднестровскую проблему

– Недавно, побывав в Москве, пред­седатель Верховного Совета ПМР Алек­сандр Щерба публично заявил, хоть и с оговорками, что можно было бы начать обсуждение с молдавской стороной политического статуса Приднестро­вья. Раньше на Левобережье об этом и слышать не хотели. Что это значит? России надоело нести старый чемодан без ручки в виде Приднестровья, или она хочет поддержать Додона?

– Представьте себе, что такое для России по значимости Молдова и Придне­стровье. Это маленькое село на карте раз­личных проблем, существующих вокруг России. Никого в Москве не интересуют Приднестровье и Кишинев по отдельно­сти. Есть вопрос сохранения российского влияния, присутствия российских солдат здесь из геополитических соображений и невступления Молдовы в НАТО. Раз в полгода-год происходят какие-то собы­тия: то выборы в Кишиневе, то в Тираспо­ле, и начинается тактическая игра. Додон сделал конкретные шаги, побывал в Тира­споле, встречался с Красносельским, об­суждал проблему с Путиным. От придне­стровцев тоже нужны какие-то подвижки, по крайней мере, на словах.

Но вообще вся эта история будет длиться очень долго, потому что в Киши­неве нет никакого желания что-либо ре­шать. В Приднестровье есть несколько серьезных по местным меркам людей, ко­торые контролируют 400 км границы – это очень внушительные денежные ресурсы и инфраструктура. Просто так свою фи­нансовую «независимость» они отдавать никому не собираются, потому что она выражается в конкретных материальных ценностях. А у населения там есть и страх от наших бредней, и идеологические и культурные разногласия, и противо­стояние Россия-НАТО, Россия-Румыния, русский-молдавский-румынский языки. И чтобы этой проблемой на самом деле за­ниматься, нужна политическая воля. Если бы Путин увидел в Кишиневе конкретных людей, которые думают о своей стране, и у них есть возможность на ситуацию вли­ять, можно было бы реально двигаться вперед. Сегодня разговор ведут с Додо­ном, но в Москве прекрасно понимают, что всей полнотой власти он не обладает. Поэтому все делается осторожно. Сейчас идет подыгрывание, но пока не появит­ся класс людей с твердыми взглядами, концепцией и властью, ничего с места не сдвинется. Да и тогда будет непросто. Те люди, о которых мы упомянули, так легко не сдадутся, даже если получат настоя­тельные рекомендации из Москвы. Им надо будет что-то предложить взамен, но об этом сейчас вообще никто не ду­мает. Я не вижу сегодня у нас хотя бы 10- 50-100 человек, которые хотели бы этим заниматься.

– Почему Плахотнюку так важно вы­страивать отношения с Москвой, если правящее большинство в принципе делает ставку на Запад? Это какие-то бизнес-интересы или что-то другое?

– На Западе проевропейцы никакие не свои. Известно, какова любовь наших за­падных партнеров: утром они жмут тебе руку, а вечером горло. И наши власти прекрасно понимают, что эта «любовь» в любой момент может закончиться. От России мы зависим и в плане энергоно­сителей, и в плане рынка сбыта, и рын­ка труда, Приднестровской проблемы и многого другого. И если в какой-то момент Москве понадобится перейти от рукопожатий к другому виду сопри­косновения, мало никому не покажется. Поэтому проевропейцам надо выстраи­вать какие-то отношения с Россией, но у них не получается, и они переходят к от­кровенным глупостям. А у Москвы Мол­дова не в приоритете. Интересы России здесь так или иначе, с нашим участи­ем или без него, реализуются. Во­енное присутствие российской армии обозначено (количество солдат значения не имеет). Когда наши деятели кричат о необходимости вывода это­го контингента, я хотел бы спросить их вот о чем. До­пустим, завтра военные уй­дут. Что дальше? Кто будет охранять склады с оружием в Колбасне, кому их передадут? Вы возь­мете на себя такую ответственность? Или начнете торговать их содержимым?

Стратегии у властей нет

– О коррупции. Что сегодня у нас происходит на самых верхах? Власть на­значает чиновников и отправляет их «на кормление», заранее давая индульген­цию на воровство и мошенничество?

– Сегодняшняя власть прекрасно со­знает, что она не результат легитимного волеизъявления народа. Но для нее это, как признался господин Канду, не имеет значения. Однако проевропейцы плохо знают историю, поэтому выстраивают си­стему, которая их в итоге и сожрет. Они ориентируются исключительно на то, что происходит сейчас, не заглядывая в бу­дущее, на этом построена их тактика, а стратегии у них нет. Проблема в том, что чиновники ничего не умеют делать и бо­ятся потерять свое кресло, статус, а для их сохранения готовы на все.

С таким контингентом на опреде­ленном этапе очень легко работать, но когда тебя снимают, он не пойдет засту­паться, а первым в тебя плюнет. А если ты не свой, не член команды, то у тебя не только нет перспективы, тебя очень ско­ро съедят. Ни одно государство в таких условиях развиваться не может.

– После всего сказанного Вы вери­те в будущее нашей страны?

– Безусловно. Самая большая проблема у нас – потеря человеческих ресурсов. Но такая же картина и в Европе. США, Израиль и частично Китай притянули к себе большую часть интеллектуального капитала. А если за проблему взяться, за несколько лет про­цесс можно повернуть вспять.

– И сколько времени, по-Вашему, нам потребуется, чтобы стали хотя бы вырисовываться контуры улучшения ситуации?

– После того, как изменится полити­ческий класс, это произойдет довольно скоро. Говоря о политическом классе, я имею в виду критическую массу людей, мыслящих по-государственному. И тогда года через два я вижу реальные серьез­ные изменения, не связанные с сегод­няшним политическим классом.

Елена РОЙТБУРД.