Газета "Кишиневские новости"

Демократы – игроки центра, идущие по правому флангу

На прошлой неделе гостиную «Москов­ского комсомоль­ца» посетил почетный председатель Демокра­тической партии Мол­довы Дмитрий Дьяков. Гость попал под «пере­крестный обстрел» трех сотрудников издания. Мы расспросили его о том, могут ли кишинев­ские протесты перера­сти в подобие кроваво­го киевского майдана, возможно ли объедине­ние с Румынией к 2018 году, насколько реа­листичен таинственный план «Туман» по за­хвату Молдовы, якобы разработанный в ФСБ, зачем Плахотнюка так упорно продвигали в кресло премьера? Бе­седа длилась более полутора часов. Приво­дим наиболее интерес­ные ответы гостя.

Площадь

– Это уже не первая попытка устроить в Молдове революцию. Пока удавалось отделываться малой кро­вью. Разумеется, проблем много на­копилось как в лагере партий власти, так и в рядах оппозиции. На левом и правом флангах появились новые по­литформирования, но в центре никто не может и не хочет конкурировать с ДПМ. Откровенно говоря, мы в коа­лиции много и часто не по делу руга­лись, и все это неизменно выносилось на телевидение, в интернет. А тут еще добавилась кража миллиарда. Кто в этом виноват, должны ответить сле­дователи, хотя власть всегда в отве­те за все, что происходит в стране.

О будущем

– Внепарламентские партии могут использовать энергию улицы, чтобы прийти во власть. Но не понимаю, почему и парламентская оппозици­онная партия предпочитает на пло­щади жечь костры. Я говорил Игорю Николаевичу и его коллегам: есть множество способов продемонстри­ровать то, что ты влияешь на власть. Не хотят слышать. На одной из встреч с уличной оппозицией я сказал: ДПМ тоже готовится к выборам, она самая представительная в территориях – у нее 20 председателей районов, бо­лее четырехсот примаров – и через определенные СМИ она может доне­сти до избирателя свои взгляды. Так что в парламенте свои 20 мандатов мы всегда получим. Допустим, прой­дут еще Ренато Усатый, Игорь Додон, платформа «DA» и Майя Санду. Они вынуждены будут пойти на коалицию с центристами, поскольку у всех бу­дут примерно одинаковые фракции. А между собой правые и левые никогда не договорятся.

Призрак революции

– К сожалению, на сегодняшний день Молдова – самая неустойчивая в политическом смысле страна на постсоветском пространстве. Воз­можно, если уличные манифестации пойдут на убыль (весна, пора копать и сеять), у организаторов протестов есть планы «В» или… «С». Главное, чтобы эти сценарии не копировались с недавних кровавых украинских или киргизских. Два года тому назад на майдане в Киеве погибли 106 че­ловек, и в Бишкеке в 2010-м почти столько же. Не думаю, что это надо молдавскому избирателю? К тому же любых бунтовщиков через год кто-нибудь тоже сбросит. И будет у нас перманентная революция. Претензии к власти обоснованы, у меня к ней их еще больше. И все же по большей части протесты искусственные, есть постановочный сценарий, и если бу­дет драматическое продолжение, ни к чему хорошему это не приведет. В Молдове при таком национальном и географическом раскладе невоз­можно добиться мира. Жаль, что пока доминируют крайности.

Миллиард

– Контролирующие органы долж­ны поименно назвать всех участни­ков постыдной кражи века. Без этого ни оппозиция, ни гражданское обще­ство не успокоятся. На специальных слушаниях Генеральный прокурор с центральной трибуны парламента говорил, будто чиновники воровали мешками. Прошло полгода, но пока предъявили обвинение лишь Фила­ту. Многих удивляет то, что Илан Шор до сих пор на свободе. Много претензий к Национальному банку, другим госструктурам. Верю в то, что мое и ваше любопытство будет удовлетворено, и мы узнаем авто­ров «кражи века». Но этого мало, они все должны быть наказаны, а деньги – возвращены.

Политический туризм

– Явление это стало заметным еще в конце 90-х, когда начали массово уходить из Аграрно-демократической партии. Демпартия тоже была в числе первых, пострадавших от этого явле­ния. В стране «разгул» демократии, потому политический туризм стал массовым. При коммунистах я напи­сал проект закона и отправился с ним к Владимиру Николаевичу (Ворони­ну, ред.). В документе предлагалось запретить выход из парламентских фракций. Президент меня высмеял, сказал: это недемократично. Я не ду­маю, что всех «туристов» кто-то пере­купает. Это живые люди, которым 30, 40, 50 лет, они самостоятельно при­нимают решения. Воронин о тех де­путатах, которые ушли от него, всегда говорил, мол, их купили. И про Сте­панюка, и про Цуркана. Вопрос этот намного сложнее. Многие просто не видели за партией коммунистов бу­дущего.

Как избирать президента?

– В ДПМ эта проблема еще не об­суждалась, считаю ее надуманной и популистской. У нас уже было два все­народно избранных президента, и что? Я был руководителем предвыборного штаба Петра Лучинского. Приходилось постоянно парировать жалобы Мирчи Снегура на то, что с этим парламентом невозможно работать, а потому прези­денту надо больше полномочий. Любо­пытно, что после победы на выборах, спустя полгода, уже Петр Лучинский требовал провести референдум от­носительно президентской формы правления. И у него возникли пробле­мы с парламентом. Убежден, изменив Конституцию, окажемся в той же си­туации. Представьте: всенародно из­бранный глава государства – правый, а законодательный орган – левый. У нас такое вполне возможно. Будет бит­ва до последнего молдаванина.

Плахотнюк – президент

– Он, насколько мне известно, на это кресло не претендует. Мне ка­жется, ему больше подходит долж­ность главы исполнительной власти. Вообще-то вокруг Плахотнюка много слухов. Да, он человек не публич­ный. Пришел в политику из бизне­са, где не обязательно постоянно мелькать перед телекамерами. Я не раз предлагал ему переступить через внутренние барьеры и начать общаться с представителями СМИ. Его демонизируют, приписывают контроль над всем и вся, хотя это просто невозможно. Воронин со сво­им парламентским большинством и то не мог добиться такого, а у нас сегодня всего 19 мандатов. В один момент Плахотнюк сказал: «Не хо­чется мне лезть в премьеры, но дру­гого способа доказать, кто я такой на самом деле, – нет». Я тоже так считал. Однако получилось то, что получилось. Президент был другого мнения, с разных сторон на нас да­вили, все вышло по-другому.

Объединение с Румынией…

– Избиратель отправляет в пар­ламент тех, кто ему симпатичен. С точки зрения внутреннего обустрой­ства страны мне более комфортно говорить с левыми, чем с правыми. Но меня все время толкают вправо. В 1998 году на встрече с Ворониным я предложил: «Идите в премьер-министры». Петр Кириллович, услы­шав об этом, сказал: «Воронин – премьер! Ты что?». Мне вместе с Солонарем и Тулбуре пришлось на­писать программное положение из 18 пунктов, на основе которых собира­лись создать коалицию с ПКРМ. Во­ронин посмотрел и отвечает: «Ну, это все противоречит программе нашей партии». Тем не менее, я из этого не стал устраивать концерт, а создал альянс с правыми. В сегодняшней ситуации то же самое. В будущем парламенте опять же выбор союз­ника небольшой: Додон или Гимпу. В последнем варианте это вовсе не означает объединение с Румынией, даже в отдаленной перспективе. Ев­ропейцы не заинтересованы в том, чтобы в Европе менялись границы. Прецедент вызовет проблемы на линиях: Украина – Польша и Венгря – Румыния. Кроме того, Молдова не может войти в состав Румынии и в качестве рядового уезда. Потребу­ется статус некой автономии. А в Трансильвании давно этого ждут. И последнее. Ни один серьезный ру­мынский политик в беседе со мной, даже за стаканом вина, не поднимал проблему объединения. У всего есть своя цена, если рядовой румынский налогоплательщик узнает, что на эту цель надо серьезно раскошелиться, он скажет: «Да кому это нужно?».

С Россией надо считаться

– Откровенно говоря, о плане «Ту­ман», предполагающем захват Мол­довы «зелеными человечками», не слышал. Официально Россия призна­ет наш суверенитет, и самое главное – она не против европейской инте­грации Республики Молдова. В Мо­скве хотят, чтобы действия Кишине­ва были предсказуемы. Да, у России здесь есть большие интересы, и мы не должны делать вид, что не знаем об этом. Помню, встречаемся с Ген­надием Селезневым (председатель Госдумы 2-го и 3-го созывов, ред.). Он спрашивает: «Как там наши товарищи коммунисты?» И добавил: «ВВ (Вла­димир Владимирович Путин, ред.) дал указание говорить только с Во­рониным. Мы ему верим». Это было весной 2003 года. Представляете, какой карт-бланш был у Владимира Николаевича! А что он сделал осенью того же года! (речь о Плане Козака, ред.). А разве это было неизбежно? Нет, конечно! Довели разработанный проект почти до подписания, а потом за ночь сдали назад. Если бы «шури­ки», которые работали с нашей сторо­ны над текстом, меньше пили водки, все было бы нормально. Воронин с утра увидел проект и понял: подпишет – это ему приговор. Но понял он это поздновато. То, что на него надавила посол США, – мифы. Я за множество лет ни от одного дипломата не по­лучал никаких указаний. Пожелания – да. Вот приезжают из ЕС и говорят: «Ребята, как же так, два месяца про­шло, пора бы уже и правительство избрать». А мы что, об этом сами не можем догадаться?

Правительство Филипа

– Я думаю главное его отличие от предшественников – устойчивая по­литическая поддержка. По составу и качеству нынешний кабмин радикаль­но не отличается от предыдущих. В прошлом борьба между группами интересов отражалась и на настрое министров. Пока я с оптимизмом смо­трю на судьбу этого правительства. Но есть другая проблема – площадь. С ней надо искать общий язык, дого­вариваться. Надеюсь, кабинет мини­стров Филипа проработает три года и организует на самом высоком уровне парламентские выборы. Это наибо­лее разумный путь. Хотя радикалы продолжают нагнетать обстановку и, похоже, рассчитывают к осени орга­низовать переворот.

Александр ТОКАРСКИЙ.