Газета "Кишиневские новости"

Лидер хора верит в мощь искусства, а не оружия

Несмотря на кризис, бессмен­ный штурман«Хора Турецкого» уверенно ведет свою мужскую команду из «коллекционныхго­лосов» и новый женский проект «SOPRANO Турецкого» (расчетли­во созданный, стало быть, для уравновешивания «отцовско­го» бренда, что вызвало живой отклик и у публики, и у наблю­дателей, и даже у коллег, нервно подсчитавших«удвоение кас­сы») только вперед. Их концер­ты — не только кладезь шикарной музыки, но часто и ненавязчивый «ликбез» для массового зрителя, когда, предваряя тот или иной кроссовер-ремейк, Михаил часто сопровождает номер полезной мини-лекцией об «истории вопро­са», чему зритель, который сразу чувствует себя своим на праздни­ке «высокого искусства», надо ска­зать, страшно рад и благодарен маэстро.

Г-н Турецкий гастролирует, как говорят в шоу-бизнесе — «не вынимая», и всегда готов к творческой мобилизации. Со своим шоу «Мужской взгляд на любовь», премьерно показанным в марте прошлого года и повто­ренным «по просьбе зрителей» в дни новогод­них елок, «Хор Турецкого» занял заслуженное место среди номинантов грядущей премии ZD Awards–2014 в списке лучших «Концертов года». После большого новогоднего перфор­манса, в который команда внесла некоторые изменения, мы узнали у Михаила Турецкого, почему он не хочет, чтобы «Хор» сравнивали с Il Divo, как коллектив покорил сердца бол­гар, но не попал в лондонский Королевский Альберт-Холл (в отличие от политически скан­дальной Валерии — кошмарный ужас!), и чем профессиональная вокалистка отличается от позерши.

■ Михаил, какими средствами вы «осве­жаете» классику и превращаете ее в поп-музыку?

■ Здесь помогает опыт. Мы все очень долго из­учали основы основ. Но кроме академической музыки, уже в 1980-е, в студенческие годы, нам открылся доступ и к параллельным музыкаль­ным направлениям — року, джазу, мюзиклам, одесским шлягерам и другим альтернативным жанрам. Также сильно помогло то, что мы очень много времени провели на Западе, в том числе в США. В 1990-е побывали на Бродвее, на многих шоу в Лас-Вегасе. Мне, например, посчастливилось попасть на премьеру мюзик­ла «Призрак оперы» в 1990 году в Нью-Йорке. Два года работы на контракте дали нам фору на опережение: то, что сегодня происходит в телепроектах, мы делали сами, без спонсоров, еще в 1990-х годах. В стиле кроссовер — пере­работки хитов, — так популярном сегодня, мы работаем уже 20 лет. Мы были первыми в этом жанре и сегодня демонстрируем свой подход, видение музыкального мира и отношение к му­зыке разных направлений. Мы берем произве­дения рок-музыки, фольклорные вещи, компо­зиции из французского шансона, итальянской оперы, оперетты, рок-оперы и, используя наш набор голосов, прорабатываем весь этот ма­териал. База — это обучение. Без него человек даже с очень хорошим вокалом может хорошо спеть рок-балладу, но потеряться, исполняя, например, классическую арию. Голос — это инструмент, которым нужно долго и кропот­ливо учиться пользоваться.

■ А почему до вас здесь никто не додумался до этого жанра — кроссовер? Ведь такое поле непаханое, такой кассовый формат!

■ У меня нет ответа на этот вопрос. Просто нам повезло. Мы попали в перестроечное время, когда многое менялось; мы получили самое лучшее в мире советское музыкальное об­разование: я не лукавлю — оно действительно было самым лучшим, потому что, хотя педаго­гам и не платили больших денег, они искренне работали за идею, верили в светлое будущее и выкладывались на полную катушку. К тому же тогда мы не были заточены на коммерцию. Сегодня люди не пойдут в музыку просто так, потому что ей не заработаешь, а тогда при­ходили по велению сердца. Мы тоже были в ней по велению сердца с детства, потом нас поддерживали и наполняли содержанием наши педагоги. Так получилось, что мы всю жизнь только этим и занимались, других мыслей не возникало. Нам даже было бы стыдно не быть первыми. Кроме того, мы много лет держим­ся друг за друга: наш коллектив уже как одна большая семья.

■ А конфликты в «семье» возникают?

■ Я бы назвал их рабочими моментами. Напри­мер, иногда я требую от артистов большего горения, большей экспрессивности, чем они выдают в конкретный момент. В этом смысле мне всегда всего не хватает: эмоций, репети­ционного времени — перфекционизм мучает. И я очень четко ощущаю, когда мы играем два концерта подряд (как это было, скажем, перед Новым годом), что второй концерт проходит лучше, потому что новую програм­му всегда нужно обкатывать. С репетициями праздничных выступлений были проблемы: на площадке, где мы работали, перед нами про­ходили елки, и у нас не было столько времени, сколько хотелось бы потратить на детальную подготовку. В таких ситуациях приходится вы­езжать исключительно на профессионализме команды. Такого рода трудности неизбежны, а глобальных внутренних конфликтов у нас нет. Если бы они возникали, хор бы уже давно развалился, как это очень часто происходит со многими коллективами, тем более с теми, в ко­торых участвует большое количество людей.

■ Вам бы хотелось равняться на западные группы, работающие в жанре кроссовер? Мечтаете о лаврах Il Divo, например?

■ У Il Divo совсем другая история. Во-первых, в команде их всего четверо. Во-вторых, они не «живут» вместе. Я имею в виду не соседство­вание на одной коммунальной кухне, а каж­додневную совместную работу и репетиции. Все они из разных стран и встречаются только на гастролях или при работе над конкретным проектом. Мы каждый день репетируем и жи­вем душа в душу. Неслучайно придумано слово «ансамбль». Ансамбль должен спеваться, сы­грываться.

■ На предновогоднем концерте вы впер­вые вывели на сцену свою маленькую дочь Эммануэль. Не побоялись?

■ Она очень старалась. Опять-таки: времени на репетицию почти не было, но у нее был напе­тый номер — композиция «Я танцевать хочу» из мюзикла «Моя прекрасная леди». И я убедился, что Эммануэль — уже маленький профессио­нал. Она поговорила с режиссером, он быстро объяснил ей, куда и после каких слов нужно выходить. Психологически это была сложная задача: впервые на огромной площадке, звук живой, потому что «Хор Турецкого» всегда выступает живьем, и я не могу позволить даже своему ребенку выступать под фонограмму. Да и для меня это была очень большая ответ­ственность — позволить Эммануэль выступить на концерте моего коллектива перед публи­кой, которая пришла слушать «Хор Турецко­го». Я не имею права просто навязывать людям какое-то семейное творчество, если оно не профессионально. Но мне было не стыдно за нее, я уверен, что теперь могу приглашать ее в свои шоу. Все прошло отлично.

■ А как появилась идея создать женский вокальный проект «SOPRANO Турецкого»? Публика, надо сказать, страшно довольна, зато коллеги потеряли спокойствие при виде такого «хитрого трюка»… Или просто устали от чисто мужской компании?

■ Совершенно верно. Мне надоело звучание исключительно мужских голосов, захотелось проникающего в сердце женского вокала. Это отдельный огромный творческий пласт. Мно­гие боятся за него браться. Например, Игорь Крутой спросил меня: «С ними легко рабо­тать?» Есть представление о том, что трудно сотрудничать с большим количеством женщин в одной команде. Но я выбирал таких вокали­сток, которые, как и мы, мотивированы с дет­ства, готовы упорно работать. Они не пришли покрасоваться. Проводя кастинг, я, глядя на претенденток, оценивал их очень строго, и главным для меня было понять: пение для них — это образ жизни или просто желание быть на виду и удачно пристроиться? Я выбирал только профессионалов, которые не могут жить без музыки, поэтому мне с ними легко. Они понима­ют, что я не «манимейкер» (человек, делающий деньги), а заложник и служитель творческого процесса. У нас отличные отношения, нет ни ссор, ни скандалов. Единственная возможная сложность — отсутствие гарантии, как долго каждая из них продержится в проекте, потому что все-таки основное предназначение жен­щины — быть матерью и хранительницей до­машнего очага. Поэтому, если семейная жизнь в какой-то момент не позволит кому-то из них продолжать участие в «SOPRANO», я отнесусь к этому с пониманием.

■ На предновогоднем концерте вы спели украинскую песню «Червона Рута» и много говорили о дружбе между славянскими на­родами. Как, на ваш взгляд, должен вести себя артист в напряженной политической ситуации, которая сложилась сейчас между Россией и Украиной?

■ Артист должен делать все возможное, все, что от него зависит, чтобы восстановить много­вековую дружбу. К сожалению, политическая игра всегда ведется третьими лицами, которым очень легко столкнуть людей лбами. Увы, часто в плохое люди верят больше, чем в хорошее. Многим на руку, чтобы Россия и Украина враж­довали. Ломать — не строить, и рассорить на­роды очень легко, гораздо труднее восстанав­ливать дружбу и человеческие отношения. И в этом смысле артист должен использовать свою творческую, эмоциональную силу. Иногда за час он может сделать больше, чем политик, и ему верят больше, если он искренен и хочет донести какую-то важную идею до своей пу­блики. Пример тому — наш недавний концерт в Софии. После выступления хора ко мне подо­шла одна женщина и сказала: «Ни один концерт за последние 20 лет так не развернул Болга­рию в сторону вашей страны, как этот».

■ Даже Филипп Киркоров?!

■ Ха-ха! Филипп вне конкуренции — он самое ценное в том общем, что есть у России и Бол­гарии!.. На самом деле, если артист честен, не занимается конъюнктурой, не зацикливается исключительно на зарабатывании денег, он может сделать очень многое для слушателей. Я в этом уверен.

■ Недавно руководство лондонского Альберт-Холла сообщило вам о том, что не может разрешить у себя проведение ваше­го концерта летом этого года, причем без объяснения причин. Как вы на это отреа­гировали?

■ Я отношусь к этому философски. Вероятно, это следствие введения санкций против Рос­сии. Я верю, что все наладится. Мы найдем дру­гих организаторов. Я хочу нести только мир, любовь, толерантность, идею братской друж­бы через нашу музыку. Все это возможно. И здорово ощущать, что ты можешь сделать что-то хорошее для большого количества людей.

Наталья МАЛАХОВА.