Газета "Кишиневские новости"

Стоит ли президент Сирии третьей мировой войны?,

Не так давно Владимир Путин обозначил условия вступления России в глобальную войну слова­ми: «Зачем нам такой мир, если там не будет России?» Новый ви­ток сирийского кризиса опустил красную черту до вопроса: нужен ли нам мир, в котором не будет Башара Асада? И многие сегодня в России — и во власти, и за ее пре­делами — отвечают на него отри­цательно. Мир без Асада, мир, в котором Россия будет унижена потерей своего ближневосточно­го союзника, нам, уверены они, совершенно ни к чему. Активи­зация «партии войны» заставляет пристально взглянуть на предмет спора. Неужели нам и впрямь ни­как не обойтись без него?

Дело, конечно, не только в сирийском президенте. Для значительной части ура- патриотического лагеря ситуация в Сирии не более чем повод проявить нерастраченный воинственный пыл и/или ненависть к Западу. У некоторых ярость благородная вскипела уже до степени, не совместимой не только со здра­вым смыслом, но, пожалуй, и с рассудком. «Нужно дать понять: в отличие от американцев, мы совершенно не боимся разрушения круп­ных городов, — взывает, к примеру, к пастве со своей странички в Facebook протоиерей Всеволод Чаплин. — Чего бояться людям, живущим вечностью?.. А глубинная Россия без миллионников с их кислотной пеной — только лучше жить будет».

Химия отношений

По состоянию на январь 2018 года Меж­дународная комиссия по расследованию событий в САР, учрежденная Советом ООН по правам человека, зафиксировала 34 случая применения химического оружия на террито­рии страны. При этом в 28 из них оно, по мне­нию экспертов ООН, было использовано пра­вительством. По версии же Дамаска и Москвы, все эти инциденты: а) либо вообще не имели места, являясь чистой воды вымыслом; б) либо находятся на совести антиправительственных сил. Иного не может быть, потому что не может быть никогда.

Однако в этой совершенно глухой на вид информационно-пропагандистской обороне встречаются серьезные бреши. Одну из них наш обозреватель обнаружил в книге «Сирий­ский рубеж», коллективном труде, изданном год назад Центром анализа стратегий и тех­нологий — российской экспертной органи­зацией, тесно связанной с правительством. В «Сирийском рубеже» эта связь видна, что называется, невооруженным глазом: пре­дисловие и послесловие написаны видными правительственными чиновниками.

«Данное издание — успешная попытка комплексно, на экспертном уровне оценить и рассказать о значении происходящего во­круг Сирии, оказавшейся в последние годы в фокусе глобальной политики, — гласит, к примеру, эпилог, принадлежащий перу мини­стра иностранных дел России. — Убежден, что предпринятые авторами усилия заслуживают признательности и уважения, будут востребо­ваны для поиска путей скорейшего мирного и справедливого решения сирийского кризи­са, равно как и других конфликтов в регионе Ближнего Востока и Севера Африки».

Словом, по замыслу издателей и их па­тронов во власти, «Сирийский рубеж» должно воспринимать как своего рода библию нашей ближневосточной политики — каноническую версию сирийского кризиса и российской роли в урегулировании оного. Между тем эта библия содержит самую настоящую ересь. Судите сами.

«Ни правительственные силы, ни боеви­ки не сумели выработать эффективного спо­соба штурма плотной городской застройки, — говорится в разделе, озаглавленном «Ход боевых действий в 2011–2015 годах». — Если сельская местность и пустынные территории часто переходили из рук в руки, то ситуация в больших городах практически стабилизиро­валась и превратилась в позиционную войну, которая приводила к тяжелейшим разруше­ниям. Как и в Первую мировую войну, попытка решить проблему такого «позиционного ту­пика» привела к использованию там обеими сторонами (выделено мной.— Авт.) химиче­ского оружия».

До сих пор ключевым доводом в аргумен­тации сторонников химической невинности Асада были не экспертизы — кто им нынче верит, — а вопрос «кому это выгодно», счи­тавшийся в логике этих рассуждений ритори­ческим. Кому угодно, но только не президенту Сирии, совсем не заинтересованному в том, чтобы предстать перед мировым сообществом мировым злом. Это, мол, было бы политиче­ским самоубийством. Авторы «Сирийского ру­бежа» подошли к вопросу не с политологиче­ской или психологической, а с сугубо военной точки зрения, ответив на него с солдатской прямотой: в ситуации «позиционного тупика» в условиях городского боя применение хими­ческого оружия выгодно тому, кто его приме­няет. И в том, что в числе пользователей ОМУ находятся защитники режима, для экспертов ЦАСТ — о ужас! — нет никаких сомнений.

Танцуют все

И это еще не вся ересь, освященная вла­стью. «Наиболее крупная такая атака произо­шла 21 августа 2013 года против контролируе­мого оппозицией столичного пригорода Гута, — продолжают авторы «Рубежа». — В резуль­тате использования боевого отравляющего вещества зарин при артобстреле погибли, по подсчетам разных источников, от 500 до 1500 человек, в основном мирные жите­ли…»

Нет, эксперты не зашли так далеко, чтобы открытым текстом обвинить в злодеянии Аса­да. Но, что показательно, не стали обвинять и оппозицию, оставляя вопрос как бы откры­тым. Частица «как бы» здесь потому, что вслед за пересказом истории о том, как Москва пре­дотвратила американскую операцию возмез­дия — «ситуацию спасла лишь неожиданная инициатива России о ликвидации под между­народным контролем всех запасов сирийского химического оружия», — следует такой пассаж: «Жесткая международная реакция на приме­нение оружия массового поражения в густона­селенных районах и начавшаяся масштабная кампания по его уничтожению предотвратили повторение таких крупных трагедий».

Констатация связи между правитель­ственными запасами химоружия и «крупными трагедиями» — даже не намек, а фактически прямое указание на того, кто несет основную ответственность за эти трагедии. Ну и, нако­нец, «контрольный выстрел»: «Тем не менее в дальнейшем отмечались отдельные случаи ограниченного использования сторонами (выделено мной. — Авт.) импровизирован­ного химического оружия, чаще всего хлора». То есть научно-популярный труд, рекомен­дованный, не забудем, к прочтению главой внешнеполитического ведомства, сообщает то же, о чем все уши прожужжали геополити­ческие недруги России: режим Асада не толь­ко использовал ОМУ в прошлом, в начальной стадии гражданской войны, но, несмотря на продекларированное уничтожение своего химического арсенала, продолжает баловать­ся этим по сей день.

Что-то подсказывает, что сановники вряд ли внимательно прочитали «Сирийский рубеж» перед тем, как его благословить. А возможно, и вовсе не читали. Иначе вряд ли бы допустили публикацию в книге, адресованной «широко­му кругу читателей», сведений, для этого круга явно не предназначенных. Но будем исходить из презумпции невиновности: прочитали и одобрили. И, таким образом, ясно дали по­нять граду и миру, что Башар Асад хоть и наш союзник, но тот еще сукин сын.

И если бы проблема заключалась только в Асаде! Сергей Лавров в свое время дал та­кую очень образную и очень точную характе­ристику сирийского кризиса: «Всем известно — чтобы танцевать, необходимы как минимум двое. Нынешняя ситуация в Сирии скорее на­поминает не танго, а дискотеку, где «танцуют» несколько десятков игроков». При этом, прав­да, Лавров главным образом имел в виду про­тивников Асада. Но та же самая «дискотека» наблюдается и по эту сторону линии фронта.

Вот, например, как в том же «Сирийском рубеже» описывается типичная наступатель­ная операция сил, воюющих на стороне Аса­да: «Для ее проведения было сосредоточено несколько тысяч бойцов крупных шиитских милиций из Ирака, ливанской «Хезболлы», хазарейцев из «Фатимиюн» (добровольцы- шииты из Афганистана. — Авт.), отдельных подразделений сирийской армии и ополче­ния. Они были усилены иранскими военными из состава КСИР. (Корпус стражей исламской революции, элитная часть вооруженных сил Ирана. — Авт.)».

Из всего этого пестрого войска полно­стью подконтрольными Асаду можно считать лишь части регулярной сирийской армии. Уже отряды сирийского ополчения — известные под собирательным наименованием «Шабиха» и состоящие главным образом из единоверцев сирийского президента, алавитов — характе­ризуются авторами «Рубежа» как «лояльные, но слабо контролируемые». Ну а про иностран­ное воинство и говорить нечего — подчиняют­ся лишь своим отцам-командирам.

Можно ли быть полностью уверенным, что «слабо контролируемые» ополченцы-алавиты или вовсе не подконтрольные властям стра­ны шиитские «воины-интернационалисты», попав в чуждую им этноконфессиональную среду — против Асада воюют, как правило, мусульмане-сунниты, составляющие четыре пятых жителей страны, — поведут себя впол­не по-джентльменски с населением «освобож­денных» районов? Ответ очевиден. В подобных ситуациях редко удается держать в узде даже регулярное войско. И это не только теорети­ческие рассуждения. В докладах ооновской комиссии по расследованию событий в САР, в отчетах других правозащитных организаций в большинстве эпизодов, относящихся к ка­тегории «преступления режима» — убийства мирных граждан, похищения, пытки, — речь как раз идет о «подвигах» «Шабихи». Да, скеп­тики, наверное, правы и далеко не все из пове­данных правозащитниками ужасов правда. Да, на той стороне встречаются еще более «отмо­роженные» головорезы. Но то, что проблема имеет место быть, — несомненно.

Спасибо, что живой

Да, собственно, и интересы самого Аса­да сегодня тоже далеко не во всем совпада­ют с российскими. Идеальным исходом для него была бы победа в гражданской войне. Но мечта несбыточна. Даже если Асаду удаст­ся отвоевать всю территорию страны — что, исходя из сегодняшних реалий, представля­ется невозможным, — удержать ситуацию под контролем у него не получится. Гражданская война в Сирии — в значительной мере война религиозная. Полностью лояльно режиму лишь алавитское меньшинство. Основная масса суннитов и до начала кризиса не вос­принимала Асада как национального лидера, и последующие события явно не добавили ему популярности в этой среде. Иными сло­вами, пока у власти будет находиться Асад, пока «бал» в Дамаске будут править алавиты, противостояние будет продолжаться.

Что же касается мирного, политического решения, то любой из его вариантов предпо­лагает политические реформы и последующее неизбежное удаление нынешнего президента Сирии с олимпа власти. Вопрос лишь в сроках низвержения. Между тем власть для Асада по­сле всего пережитого им и страной — не ро­скошь, а способ продлить свои дни. Лишив­шись ее, он в лучшем случае будет обречен на изгнание, но жизнь не гарантирует даже оно. Слишком много пролито крови, слишком много нажито «кровников».

В общем, победа нереальна, а компро­миссный мир противопоказан. Единственно возможной формой политического, а по сути, и биологического существования Асада и его ближайших сподвижников остается нынешний «вечный бой». Выиграть его ему не дают спец­ифика страны и противодействие внешних не­другов, прежде всего Соединенных Штатов. А проиграть — поддержка союзников. В пер­вую очередь России. Кошмарный сон Асада: Россия и Запад мирятся, договариваются о политическом урегулировании конфликта, находят устраивающую всех замену и высе­ляют его из президентского дворца.

Но, к счастью для президента Сирии, рука судьбы — либо чья-то иная энергичная длань — успешно препятствует такому историческо­му повороту. В том числе с помощью инциден­тов, подобных случившемуся 7 апреля в горо­де Думе. Есть разные мнения по поводу того, что это было — химатака или инсценировка химатаки. Но главный выгодоприобретатель налицо, и это никак не группировка «Джейш аль-Ислам», сдавшая Думу на следующий день после инцидента. Основные бонусы полу­чил президент Сирии, заручившийся, по суще­ству, гарантиями военной защиты со стороны России. А в придачу получит вскоре, по слухам, зенитно-ракетные комплексы С-300.

В общем, в том, чтобы Россия по горло увязла в трясине сирийского кризиса, заинте­ресованы многие. Но самое главное — опре­делиться, в чем состоят наши национальные интересы. Вряд ли в том, чтобы защищать дру­га Асада до последнего русского солдата и по­следнего российского города-миллионника. Но даже если считать эти страхи надуманными, издержки нашей нынешней сирийской страте­гии все равно велики. А выгоды не очевидны. Единственный политический актив, который мы пока приобрели — спасенный режим Аса­да, — токсичен во всех смыслах этого слова. Актив, от которого уже невозможно избавить­ся без потери лица, но сохранить — еще более рискованно. Не актив, а настоящая засада.

Андрей КАМАКИН.