Газета "Кишиневские новости"

Военные проиграли впервые за 56 лет

В Турции произошла попытка военного переворота — всамом этом факте нетровным счетом ничего странного или даже не­обычного. Военные перевороты — это старая, почтенная (не могу сказать добрая) турецкая полити­ческая традиция. Но вот тот факт, что военный путч оказался неу­спешным — это действительно из­умительно. Это событие, которое «ломает шаблон» и закрепляет кардинальное изменение траек­тории развития Турции и ее поли­тической системы.

На протяжении многих лет после смер­ти основателя современного турецкого го­сударства, первого президента страны Му­стафы Кемаля Ататюрка в 1938 году Турция управлялась примерно по следующей схе­ме. В спокойные в политическом отношении времена у руля турецкого государственного корабля находились гражданские руководи­тели — премьер-министр и президент. Но если штатские заводили государственный корабль в штормовые воды или и вовсе на рифы, из-за кулис выходили реальные руко­водители страны — военные.

В зависимости от ситуации генералы или мягко отстраняли штатских «штафирок» от штурвала, или по полной программе да­вали им а-та-та. Но официальная власть в любом случае переходила им в руки. Так, например, было в 1960 году, когда военные свергли правительство демократически из­бранного премьер-министра Аднана Мен­дереса. Годом ранее премьер чудом выжил, когда в условиях сильного тумана его само­лет упал, не долетев нескольких километров до посадочной полосы в Лондоне.

Девять членов свиты главы правитель­ства и пять членов экипажа тогда погибли. Но сам Аднан Мендерес вышел из пылаю­щих обломков авиалайнера практически невредимым. Однако во время военного переворота вновь обмануть судьбу ему не удалось. Через год с лишним после свер­жения экс-премьера повесили — несмотря на просьбы о его помиловании со стороны президента США Джона Кеннеди и короле­вы Великобритании Елизаветы II.

После такого громкого старта военные перевороты в Турции происходили доста­точно регулярно: в 1971 году, в 1980 году, в 1997 году. Важно отметить, что ни сами военные, ни значительная часть турецкого общества не считали путчи чем-то незакон­ным. Наоборот, они воспринимались как проявление гражданской и политической доблести, как исполнение армией своего священного долга по защите идеалов Ата­тюрка и светских устоев турецкого государ­ства.

Один из главных идеологов и исполни­телей государственного переворота 1997 года, генерал Чевик Бир, описал подобное положение дел так: «В Турции мы имеем брак между исламом и демократией… Рож­денный в этом браке ребенок — секуляризм (принцип, согласно которому правительство должно существовать отдельно от религии. — авт.). Время от времени этот ребенок болеет. Турецкие вооруженные силы — это доктор, который спасает ребенка.».

К особой роли «доктора Армии» все в политических кругах Турции привыкли. Ино­гда в рамках военного переворота генера­лам даже не приходилось особо бряцать оружием. Например, так было в 1997 году, когда военные свергли политического учи­теля Эрдогана, премьер-министра Нед­жметтина Эрбакана. Весь переворот заклю­чался в представлении главе правительства специального меморандума: мол, извините, господин премьер, но вы нарушили свет­ские устои государства. Поэтому, пожалуй­ста, проследуйте на выход!

Премьер Эрбакан «намек» военных понял и на выход безропотно последовал. Занимавший в те годы пост мэра Стамбу­ла нынешний турецкий лидер Эрдоган тоже пострадал от рук военных. Во время само­го переворота его, правда, не тронули. Но в декабре 1997 года градоначальник имел неосторожность процитировать на офици­альном мероприятии поэму религиозного содержания, в которой были и такие стро­ки: «Мечети — это наши казармы, их купола — наши шлемы, минареты — наши штыки. Наши солдаты полны веры!».

За это Эрдогана сняли с должности мэра и дали десятимесячный срок тюрем­ного заключения, из которого он отсидел четыре. Не знаю, этот ли эпизод так сильно подействовал на будущего лидера Турции. А может, он так и не смог простить военным переворот 1980 года, после которого его, согласно информации BBC, уволили с рабо­ты за отказ сбрить усы. О точной причинно-следственной связи может рассказать лишь сам Эрдоган. А мы можем лишь констатиро­вать: став в 2003 году после триумфальной победы своей партии на парламентских вы­борах премьер-министром Турции, Эрдо­ган начал последовательно демонтировать «особую роль» военных в политической жиз­ни страны.

На силовые структуры обрушилась вол­на чисток. Наконец в июле 2016 года недо­вольные из военной среды сделали свой ход конем. Сделали — и проиграли. Мне кажется, что это может привести как к уси­лению, так и к ослаблению Эрдогана. Армия была самой уважаемой силой в турецком обществе. Теперь от ее репутации «веду­щей и направляющей силы» остались одни воспоминания. Эрдогану больше никто не мешает осуществить свои наполеоновские планы окончательного превращения Турции в президентскую республику, а самого себя — в авторитарного, единоличного правите­ля страны.

Эрдоган отныне может сам решать: что из политического наследия Ататюрка можно оставить, а что «выкинуть на свалку истории». У Эрдогана теперь абсолютный карт-бланш на расправу со своими врагами. Те дикости, которые происходили в ходе го­сударственного переворота — бои в парла­менте, вертолетные удары по гражданским и правительственным объектам, массовое кровопролитие, — дают президенту повод быть очень немилосердным. А еще Эрдоган показал: именно он обладает поддержкой населения.

Но в то же самое время события жар­кой июльской ночи — это сокрушительный удар и по репутации Турции как страны, и по репутации Эрдогана как ее лидера. Эр­доган был очень успешным мэром Стамбула — мэром, сделавшим город более чистым, современным и успешным. Все у него очень долгое время получалось и как у руководи­теля государства. Но это «долгое время», похоже, закончилось.

Еще до попытки государственного пере­ворота Турция находилась в глубоком кризи­се. Эрдоган откровенно запутался, со всеми поссорился и зашел в тупик. Двойственная линия по отношению к запрещенной в Рос­сии группировке «Исламское государство»: с одной стороны, борьба, с другой — тесное сотрудничество, привела к серии страшных терактов внутри самой Турции. Попытка си­лой решить «курдскую проблему» спрово­цировала начало фактической гражданской войны в отдельных регионах страны. Же­лание президента Турции способствовать свержению Асада в соседней Сирии имело своим результатом «импорт войны» через сирийскую границу на свою территорию.

Эрдоган недавно помирился с Россией не от хорошей жизни. Он судорожно искал выход из тупика. Теперь этот выход стал еще более «замаскированным». В плане политического имиджа Турция из «почти Европы» превратилась в нечто близкое к Африке. А турецкая политика стала совсем непредсказуемой. И это очень плохо — и для самой Турции, и для всех ее соседей, включая Россию.

Разумеется, рано или поздно Турция обязательно выйдет из кризиса. Но вот ка­кой будет скорость этого восстановления? И насколько извилистой будет дорога к вы­ходу из кризиса? Мне кажется, что это за­висит от нескольких обстоятельств.

Как я уже сказал, сейчас у Эрдогана есть уникальная возможность свалить всю вину за кризисные явления в стране на сво­их врагов и устроить над ними показатель­ную жестокую расправу.Но с точки зрения турецких национальных интересов, совпа­дающих в данном случае с интересами пар­тнеров и соседей Турции, будет лучше, если лидеры в Анкаре попытаются совладать с описанным выше искушением.

Неудачная попытка переворота — это следствие глубокого раскола в верхушке турецкого общества. А этот раскол, в свою очередь, является прямым следствием по­литики Эрдогана — его султанских замашек, его авторитаризма, его непредсказуемо­сти, его попыток разрушить светские устои турецкого государства. Если теперь все эти тенденции только усилятся, то ничего хоро­шего в ближайшей перспективе Турцию не ждет.

Умеренность, а не радикализм — вот как, на мой взгляд, можно описать курс, ко­торый позволит Турции вернуться в более спокойные политические воды. Восстанов­ление нарушенного баланса во внутренней политике. Уважение к той части общества, для которой наследие Ататюрка — не пустой звук. Отказ от массовых репрессий и пред­лагаемых сейчас мер типа восстановления смертной казни — вот в чем сейчас нужда­ется страна, которой руководит Эрдоган. Турция должна вспомнить, что ее полити­ческой целью является вхождение в Европу — вспомнить и соответственным образом скорректировать свой внутриполитический курс.

Турция должна определиться и разо­браться — в себе, в своих врагах и своих друзьях. Возьмем, например, такую любо­пытную тему, как роль, которую в попытке переворота сыграл живущий ныне в США радикальный исламский проповедник Фет­хуллах Гюлен. Сейчас официальные власти Турции пытаются повесить на эту фигуру, как говорится, всех собак. Оказывается, даже прошлогодняя ссора Турции с Росси­ей — это следствие действий именно Гюле­на, а вовсе не Эрдогана, как мы все наивно считали.

Мэр Анкары Мелих Гекчек ухватил­ся за тот факт, что в попытке переворота участвовал в том числе и летчик, сбивший в прошлом году российский самолет. По мнению градоначальника столицы Турции, это свидетельствует вот о чем: «Именно па­раллельное государство (так официальные лица в Анкаре называют организацию Фет­хуллаха Гюлена. — «МК») испортило наши отношения с Россией. Это был инцидент, в котором участвовал один из пилотов этой структуры, сто процентов говорю. До се­годняшнего дня мы это не озвучивали, дер­жали в себе. Но я, Мелих Гекчек, говорю, что наши отношения с Россией испортили эти негодяи».

Не верю я «ста процентам» мэра Анка­ры. Отношения Турции с Россией испортил тот же человек, что их и восстановил — пре­зидент Эрдоган. Но вот возможная роль Гюлена в попытке переворота — это потен­циально очень интересная тема. А вот еще одна интересная тема: если Гюлен действи­тельно стоит за попыткой переворота, то что об этом знали власти страны, где сейчас живет проповедник, — Америки?

Можно ли поверить в то, что Гюлен не находился под очень плотным наблюдени­ем со стороны американских спецслужб? Я убежден, что нет. А если так, то возникает вот какой вопрос: предупредили ли аме­риканские лидеры своих коллег в Анкаре о том, что может скоро произойти в Турции? Или они решили сознательно закрыть глаза — мол, если переворот провалится, то мы будем ни при чем. А если не провалится, то мы будем избавлены от очень неудобного и ненадежного партнера в лице Эрдогана. Для Америки подобные трюки не в новинку. Вспомним хотя бы переворот, в ходе кото­рого местные военные при молчаливом со­гласии Вашингтона застрелили в 1963 году президента Южного Вьетнама Нго Динь Зьема.

Естественно, на данный момент все эти рассуждения — не более чем спекуляции, причем спекуляции в духе очень нелюби­мого мной за неправдоподобность сюже­тов автора американских политических триллеров Роберта Ладлэма. Но то, что уже произошло в Турции, — это гораздо более фантастично, чем все самые неуемные по­рывы фантазии Ладлэма.

Михаил РОСТОВСКИЙ.