Газета "Кишиневские новости"

Наш репортер одним из первых добрался до нового российского курорта по единому билету

1 мая в Крыму с помпой открылся курортный сезон. На полуострове ждут около 3 миллионов туристов из России, что сопоставимо с по­током российских отдыхающих в Турции. Добраться из России до Крыма теперь можно по единому проездному билету, который объе­диняет услуги железнодорожного, морского и автомобильного транс­порта. Наш спецкор стала одной из первых, кто испытал это новшество на себе.

«Мы видели вагоны и похуже»

2 мая в 19.07 на поезде №109 «Москва– Анапа» трогаемся с Курского вокзала. Выяс­няем, что все пассажиры нашего третьего ва­гона едут в Крым, все по единому проездному билету.

Для первопроходцев, открывающих ку­рортный сезон, выделили видавший виды плацкартный вагон. Всю зиму он простоял в отстойнике и теперь оказался как нельзя кстати. Кран на титане не хочет откры­ваться. Окно болтается на одной петле, кондиционер отсутствует. Вентиляция — сквозь двухсантиметровые щели в рассохшейся раме.

— Вагон старый, но мы видели и похуже. Но вы же на море еде­те, там и отдохнете, — замечает философски одна из проводниц, чью бригаду из Курска бросили «на усиление» на курортное на­правление.

Проводники нашему рей­су не рады. Они отработали 15 дней, должны были уйти на вы­ходные, но начальство сказало: «Аврал, проводится экспери­мент, надо ехать в Анапу».

Ночью подсаживаются пасса­жиры, кого не пропустили в Харь­кове через украинскую границу.

— Купили билет на поезд «Москва–Севастополь». У меня на украинской границе знакомый есть, обещал помочь, но его полномочий не хватило, — говорит 29-летний Антон. — По вагонам теперь ходят сотрудники СБУ. У меня взяли телефон, просмотрели всю базу, пере­вернули багаж, в рюкзаке искали двойное дно. Ничего не нашли, но вынесли вердикт: «Во въезде на территорию Украины вам от­казано».

Проводники одного из российских по­ездов помогли Антону и другим бедолагам доехать до Тулы, где они купили «единый» до Севастополя.

По дороге ребята узнали, что пассажи­ров поездов, идущих из Москвы, при въезде на территорию Украины проводники просят опустить на окнах плотные рулонные шторы. Составы «с москалями» постоянно закидыва­ют камнями, можно пораниться осколками.

Наш состав идет вдоль украинской грани­цы, параллельным курсом летит российский военный вертолет. Все понимают: в киломе­трах двухстах идет гражданская война.

Пройдясь по киевскому правительству, все разом начинают говорить о предстоящей керченской переправе. Сарафанное радио донесло: еще пару дней назад в проливе бу­шевал шторм, чтобы переправиться на другой берег, надо было ждать 9 часов.

— В Керченский пролив, на «передовую», бросили российских военных. Минобороны собирается пустить четыре дополнительных парома. Инженерные войска готовы наладить понтонный мост, — кричат из хвоста вагона.

«Это не автобус старый, это у нас солярка такая»

Позади две ночи и день. 4 мая в 9.30 прибываем в Анапу. На площади перед зда­нием вокзала нас встречают организаторы с табличкой «Перевозка пассажиров по едино­му билету». Для тех, кто все-таки проскочил мимо, молодой человек кричит в рупор: «Кто едет по единому билету, подходим к синему автобусу». Берут сначала тех, у кого рейс ука­зан на 10 часов утра. Когда оказываются сво­бодными десять мест, заскакивают и те, кто должен был отправиться в 11.30.

До порта «Кавказ», где нас ждет паром, 94 километра. «Два часа пути», — говорит во­дитель со сложным именем Мгрдыч Оганович Шахмеликьян.

Система вентиляции воздуха включает­ся только по настоятельной просьбе пасса­жиров.

Позже понимаем, почему был назван столь большой запас времени. Не успеваем проехать и десяти минут, как автобус, натужно ревя мотором, останавливается.

— Автобус, как в анекдоте, с 1936 года? Почему нам подали сломанную технику? — истерично кричит с места одна из дам.

— Это не автобус старый, это у нас со­лярка такая, — парирует Мгрдыч.

Готовимся уже толкать наш престарелый автобус-«кореец», как он, фырча мотором, за­водится. На горке водитель уже не тормозит. Пахнет жженой резиной, но водитель и ухом не ведет.

Мотор глохнет уже на каждом подъеме. Когда появляется очередная гора, пассажи­ры дружно кричат: «Давай, раз, два, три…» Когда удается преодолеть подъем, слышится победное «Ура!».

Уже никто не вспоминает о выключенной вентиляции. Лишь бы дотянуть до порта «Кав­каз».

За окном проносятся посадки черешни и виноградники. Красота… Всех приводит в восторг указатель «совхоз «Волна револю­ции».

За поселком Ильич нас тормозят поли­цейские. Весь проход автобуса заполняют возбужденные люди. Это водители, которые отчаялись дождаться своей очереди на па­ром, оставили машины на стоянке и теперь собираются переправляться как пассажиры. Начинается «стерильная» зона. Мы катим уже в сопровождении патрульной машины с ми­галкой.

Вскоре показывается и очередь из раз­нокалиберных легковых автомобилей. Она растянулась на добрые четыре километра. На цифровом табло указатель: «очередь ожида­ния — 15 часов». С детьми до года и беремен­ных обещают пропускать вне очереди.

На обочинах дороги через каждые пять­сот метров стоят биотуалеты, торговые точки, палатки МЧС, «скорые», дымят полевые кух­ни. Над пластиковыми столами натянут тент с надписью «резерв губернатора Краснодар­ского края».

За окном тянутся и тянутся машины с краснодарскими, украинскими, московски­ми, питерскими, ростовскими номерами. Солнце печет нещадно. Около засоленного озерца бродят дети, носятся собаки. Мест­ность голая, укрыться негде. У водителей и пассажиров в очереди отрешенные лица. И вдруг среди всей этой вакханалии слышится: «Любо, братцы, любо…» На сколоченной на скорую руку сцене… поет ансамбль казаков в шароварах и папахах.

Впереди порт «Кавказ», керченская пере­права — пуповина, что связывает полуостров и материк. Несмотря на большое скопление полицейских, которые стараются регулиро­вать движение, наш водитель не знает, куда заезжать. Мы пристраиваемся то рядом с рейсовыми автобусами, то сдаем назад. Наконец по телефону сообщают, что нам надо следовать под шлагбаум.

Государственной границы теперь здесь нет. Крым стал тер­риторией России. Но проверка та же, что и раньше. Страж порядка «пробивает» на пор­тативном устройстве наши паспорта. На во­прос «зачем», оптими­стично отвечает: «Нам же надо знать, что вы въеха­ли на территорию Крыма. Мало ли что с вами может случиться».

12.15. В огороженном ко­ридоре с сумками и рюкзаками ждем прибытия парома. Оглядыва­ясь на уходящую за горизонт очередь из машин, спрашиваем у сотрудника кер­ченской переправы: «Это только начало мая, что же будет в разгар курортного сезона?». И тут же слышим: «Сейчас ходят три парома — «Керченский-2», «Ейск» и «Николай Аксе­ненко» — и один катамаран. Раньше ходил и «Керченский-1», но два года назад его поре­зали на металлолом. Скоро должны прибыть «на усиление» еще два парома — с Волги, из Самары, а также из Греции. Последний спосо­бен взять на борт сразу 160 машин».

«Ветер больше 17 м/с — переправа останавливается»

С прибывшего из Крыма парома «Керченский-2» выезжает буквально десяток машин и выходит человек 20 пассажиров. Основной поток транспорта и людей идет в Крым.

Грузимся довольно оперативно. На борт заезжает 30 легковушек. Больше наш маленький паром вместить не в состоянии. В 12.30 отходим от берега. Я поднимаюсь в каюту капитана.

— Вся переправа — 4600 метров. Время в пути — 20 минут, — говорит Александр Оле­гович Сапиро, который, по его собственному признанию, работал на контрактах на дальних морях, ходил на «рыбаках», на океанских су­дах. — На керченской переправе уже седьмой год. Сменными экипажами по 10 человек ра­ботаем по 12 часов, делаем от 12 до 14 рей­сов.

Сбои в движении, по словам капитана, случаются только из-за сильного шторма.

— Керченский пролив — своеобразный коридор. Если задует северный или северо- восточный ветер — только держись. При по­вышении ветра до 17 м/с движение паромов останавливается. Шторма бушуют в основном в зимний, осенний и весенний периоды. Ле­том паромы, как правило, работают без пере­боев.

С высокого мостика видно, как на желез­нодорожных платформах стоят привезенные военными элементы понтонного моста.

— Я, честно говоря, не представляю, как они в Керченском проливе будут наводить понтонный мост, это все-таки не речка, рас­стояние значительное, — говорит капитан. — Здесь движение довольно интенсивное, кара­ванами идут суда, их пропускать надо. К тому же в проливе очень сильное течение как в одну сторону, так и в другую.

— Прошло сообщение, что военные вам собираются помочь четырьмя свои­ми паромами.

— Это скорее всего будут десантные ко­рабли. Поток туристов ожидается на самом деле большой. Керченская переправа — фак­тически единственные ворота на полуостров. Уже сейчас такой поток машин, как бывал у нас ранее только летом. С крымской стороны очередей нет, мы машины забираем букваль­но «с колес». Все пока едут в Крым. Но скоро покатится обратная волна. Помощь нам, ко­нечно, будет очень кстати.

Года через три от полуострова на материк протянется автомобильно-железнодорожный мост. Но, оказывается, мост через Керчен­ский пролив длиной 4,5 километра и шири­ной 22 метра был построен еще в 1944 году. Идея принадлежала немецкому министру во­оружений и боеприпасов Альберту Шпееру. Мост соорудили уже после освобождения советскими войсками Крыма, используя ма­териалы, которые были подготовлены гер­манской армией. Но уже через три месяца после открытия опоры моста были разруше­ны льдом, и он был разобран. Оставшие­ся опоры этого моста можно увидеть и поныне.

— Крым стал российским. Что-то изменилось в вашей жизни и работе? — спраши­ваю у капитана.

— Я этого ждал 23 года. Я родом из города-героя Керчи, все мое окружение об этом только мечтало. И вдруг свер­шилось! Я самолично поднял на пароме российский флаг.

Форменная одежда пока у экипажа осталась желто-синяя, под цвет украинского флага.

— Сейчас ждем новое обмун­дирование. Но эмблема «Керченская паромная переправа» останется неиз­менной.

Замечаю на логотипе год образования переправы — 1954-й. Капитан подтвержда­ет: «В этом году нашей паромной переправе исполняется 60 лет».

«Спасибо за чистые обочины»

В 13.00 прибываем в порт «Крым». При въезде стоят российские военнослужащие, когда пытаюсь одного из них сфотографи­ровать, слышу: «Нельзя, есть специальный приказ главы ФСБ». На рукаве каждого из служивых замечаю эмблему: крымская вес­на — вежливые люди.

На площади около порта поток туристов, которые прибыли по единому билету, регу­лирует лично министр транспорта Крыма Ва­силий Шевченко. Несмотря на то что мы все ранее были занесены в базу и было известно, кто в какие едет города, царит неразбериха. Добрых полчаса нас рассаживают по автобу­сам. За это время успеваем скупить все вкус­ные пирожки с картошкой за 35 рублей.

Тех, кто едет в Севастополь, больше все­го. Нас рассаживают в автобусе KIA — опять же южно-корейского производства. До места около 300 километров, поедем через Феодо­сию и Симферополь.

— Дай бог, дотемна прибудем в Севасто­поль, — говорит водитель чертыхаясь.

Еще час назад Сергей не знал, что по­гонит по «большому крымскому кольцу». Его в экстренном порядке сняли с рейса. Он ро­дом из Анапы, должен был везти пассажиров в рыбный порт.

В автобусе 45 мест, но он заполнен на одну треть.

Водитель признается, что не знает мест­ных дорог. В то же время у него нет ни карт, ни навигатора. Он долго громко возмуща­ется: «В Анапе солярка стоит 23–27 рублей, а в Крыму все сорок».

Трогаемся в путь. Поражает обилие рос­сийских флагов, которые висят на балконах жителей Керчи. За городом видим, как в одном из сел жители перекрашивают водонапорную башню в сине-бело-красные цвета. Магазины сверкают новыми вывесками на русском язы­ке. Надписи вдоль дорог «Спасибо за чистые обочины» остаются на украинском.

На место мы прибыли в девятом часу ве­чера. На автовокзал Севастополя нас пускать не хотели. Охранник заявил водителю: «У нас с вами не заключен договор», — но из уваже­ния к прибывшим туристам все-таки открыл шлагбаум.

Из Москвы до Севастополя мы добира­лись с тремя пересадками двое суток. На связ­ку автобус — паром — автобус ушло десять с половиной часов. Было видно, что организато­ры старались четко выстроить транспортную логистику. Хорошее настроение не улетучи­лось. Может быть, все дело было в особом духе города-героя Севастополя? В мелькнувшей за окном Графской пристани, соборе святого Владимира, дурманящем запахе сирени?

Светлана САМОДЕЛОВА. Фото автора.