Газета "Кишиневские новости"

Маргарита: «После того как супруг искалечил меня, он повторял: «Какой адреналин!»

11 декабря в подмосковном горо­де Серпухове развернулась кро­вавая драма. 26-летний Дмитрий Грачев отвез свою супругу Марга­риту в лес и начал ее пытать. Он раздробил ей топором кисти рук, а потом начал отрубать пальцы — по фалангам. После кисти он отсек полностью. Свои действия мужчина объяснил тем, что жена была ему неверна. Издеватель­ства длились около двух часов. Затем Грачев сам отвез жену в больницу и сдался полиции. Вра­чам удалось совершить невоз­можное — пришить пострадав­шей одну кисть. Как сейчас живет Маргарита, почему не держит зла на бывшего мужа и какие по­слания Дмитрий шлет ей из СИЗО — в нашем материале.

— Рита, после того, что вы пережили, вам приходится учиться жить заново с та­кими серьезными травмами?

— Я всегда считала, что самое главное — когда все живы и здоровы. Все эти проблемы: уволили с работы, понизили зарплату — мело­чи. Поэтому главное, что я жива. И я могу улы­баться. Кстати, это первый вопрос, который мне все задают: «Как вы можете улыбаться после случившегося?»

— Одну руку врачам удалось спасти. Она полностью восстановится?

— На 100 процентов рука не восстановит­ся — так говорит мой лечащий врач. Но все равно это будет моя рука, ей я смогу обнимать детей, чувствовать их. Сейчас живу с мамой, у нее коты, которые странно смотрят на меня, не понимают, почему я их не глажу. Надеюсь, скоро смогу это сделать.

— Насколько рука будет чувствитель­на?

— Все зависит от того, насколько хорошо я буду ее разрабатывать. Доктора говорят, что 50 процентов успеха зависит от операции, а 50 — от самого человека. Реально можно вос­становить руку на 70 процентов — хватать ей что-то я смогу. Но вот отличить монету в два рубля от рубля в кармане не получится.

— Вторая рука потеряна, можно рас­считывать только на протез?

— Да, когда полностью пройдет отек руки, будем делать протез.

— Вы так спокойно обо всем говори­те. Даже не чувствуется злость на бывше­го супруга. Неужели в сердцах не желали ему самого худшего?

— Нет, я ему ничего не желала даже в сердцах. Для меня самое высшее наказание, чтобы он понял, что натворил, жил и мучился с этим всю жизнь. Я ведь до сих пор не могу поверить, что он мог так поступить. Такого не бывает. Тем более он знал, что у меня оста­лись дети. Наши дети. Мы собирались отме­чать день рождения ребенка через три дня. Он же понимал, что без рук я ничего не смогу сделать: приготовить им еду, одеть их. Вы не представляете, как мне сейчас хочется книж­ки читать, прижать к себе детей. Меня даже когда мама кормит мороженым, оно уже не та­ким вкусным кажется, чем когда ешь его сам. Ерунда, подумаете вы, но на самом деле все сильно изменилось. Например, почесаться хочется, ночью просыпаешься — и не можешь почесаться. В мелочах все эти неудобства и проявляются. Но я все равно пытаюсь как-то жить. Надеюсь в будущем развить руку.

— Если бы вам сейчас предоставилась возможность что-то сказать бывшему мужу, какие слова бы подобрали?

— Ничего бы ему не сказала. Промолча­ла бы. У меня нет слов для него. Я стараюсь забыть эту историю, настроиться на позитив. Акцент делаю на здоровье. Ни с ним, ни с его родственниками в данный момент я ни за что бы не стала общаться.

— Дмитрий не передавал вам посла­ний из СИЗО?

— Передавал записки через своих знако­мых. Они моей маме их приносили.

— Просит прощения?

— Пишет: прости меня, жди меня; если не дождешься, я тебя убью.

— То есть он серьезно надеется на продолжение вашего брака?

— Да. Еще просит забрать заявление о разводе. Нас ведь только на днях развели, 9 января. Так и пишет: «Забери заявление, жди меня и прости».

— Выходит, он ничего не понял?

— Да. Либо он специально так делает, что­бы его признали больным. Хотя мне кажется, он реально думает, что просто меня наказал, и теперь у нас будет счастливая семья. Только я не понимаю, как он это себе представляет?

— Рано или поздно он освободится. Вы боитесь, что он к вам придет?

— Этого я боюсь больше всего. Его угро­зы реальные. Он ведь ранее угрожал, что обо­льет меня кислотой, искалечит. Обещал пойти до конца. Слово свое сдержал. А у меня ведь здесь нет никакой защиты. Я слышала, что за границей существуют какие-то специальные браслеты, которые контролируют, чтобы к тебе на определенное расстояние не подхо­дили. У нас такого нет.

— Вам хоть в другой город уезжай.

— Многие советуют.

— Вы прожили с Дмитрием много лет вместе. Родили детей. Он ведь не всегда был таким?

— Приступы агрессии у него периодиче­ски возникали, но не часто. Побоев раньше никогда не было. Пик пришелся на тот момент, когда я подала на развод.

— Вы никогда не могли представить, что он способен вас искалечить?

— Даже в страшном сне я не могла такое представить. Когда меня спрашивают, зачем вы сели в машину с человеком, который ранее угрожал вам ножом, я отвечаю: он отец моих детей. Я хотела адекватно развестись, циви­лизованно. Не хотела, чтобы наши с ним от­ношения повлияли на детей. Всегда считала, что у ребят должен быть отец. Да и последнее время он вел себя адекватно, подвозил де­тей в сад. Мы много говорили про школу, про кружки.

— Таким образом он усыпил вашу бди­тельность?

— Это я уже после поняла. Он продумал все до мелочей. В тот день отвез меня к маме, я забрала чемодан — мы собирались с деть­ми ехать в Кострому. Я еще хотела чемодан положить в багажник, он не позволил. Конеч­но, ведь там лежали орудия пыток — топор и жгуты.

— Он отрубал вам пальцы и руки на протяжении двух часов?

— Часа полтора, как я понимаю.

— Вы кричали, звали на помощь?

— Он отвез меня так далеко от жилых рай­онов, что кричать было бесполезно. Убежать тоже нереально. Руки он мне сразу перевязал, я бы далеко не убежала.

— Как вам казалось, в этот момент он был не в себе?

— Нет, он был абсолютно спокоен. Когда он отрубил мне руки, то повез в больницу. По дороге все время повторял «какой адрена­лин!», причем говорил это с восторгом.

— То есть к нему не пришло осознание содеянного даже по дороге в больницу. Он даже не предполагал, что вы могли уме­реть?

— Один раз он пощупал мой пульс, про­верил, чтобы я не умерла. А так всю дорогу повторял, чтобы я его дождалась из тюрьмы, иначе отрежет руки моим близким.

— Вы чувствовали боль, когда он отсе­кал вам руки? Находились в сознании?

— Я все чувствовала, к сожалению. Пом­ню, в тот момент я мечтала потерять сознание. Еще думала: почему же я не теряю сознание? Когда он поднимал топор, я закрывала глаза, не смотрела на все это. В какой-то момент я начала сползать с пенька, тогда он рубанул мою ногу — там тоже швы. Я до сих пор не понимаю, как такое могло случиться. Я ведь с ним столько лет жила. Это какое-то Средне­вековье, что-то немыслимое, нереальное, не бывает так.

— Вы допускаете, что он сошел с ума?

— Психиатрической экспертизы еще не было. Но он явно после всего случившегося остался доволен собой, не сомневался, что поступил правильно.

— Что вы сказали детям по поводу своих рук?

— Сказала, что попала в аварию. Они еще маленькие, мало что понимают. Психолог со­ветовала ничего им пока не рассказывать о случившемся.

— Дмитрий на детей поднимал руку?

— Никогда.

— Вы не испытывали ранее страха перед супругом?

— Нет, я не боялась его, он вел себя адек­ватно. Только когда уже зашла речь о разводе, у него начались приступы ревности. И он начал говорить: «Ты что, не понимаешь: ты моя? Я, когда на тебе женился, понял, что это любовь на всю жизнь». Допускаю, тогда и произошли некие психические отклонения в его голове.

— Может, сказались гены? Его отец ведь отсидел за убийство.

— Возможно.

— Совместные семейные фотографии вы уже выбросили?

— Из соцсетей удалила все. Остальные пока не успела, еще не была дома.

— Будете оформлять инвалидность?

— Буду. Пока нахожусь на больничном.

Ирина БОБРОВА.