Газета "Кишиневские новости"

Наш репортер выслушала исповеди питерских путан

«Спасибо за то, что считаете насза людей…» Это одна из нескольких десятков записок, оставленных на доске пожеланий в автобусе фонда «Гуманитарное действие». Ее мог­ла написать Катя, которая раньше работала секретарем в суде. Или Лена — в прошлом повар-кондитер. Или Юля, для которой трасса стала первым местом работы, а прости­туция — пока единственным знако­мым ей способом заработка.

Этот автобус выходит на маршрут вот уже 15 лет, 5 дней (вернее, ве­черов) в неделю. Но знают о его существовании лишь проститутки, работающие на питерских трассах. Курсируя от одной «точки» уличных путан до другой, сотрудники бла­готворительного фонда раздают «ночным бабочкам» презервативы, гигиенические средства, шприцы. В автобусе девушки могут получить юридическую и психологическую помощь.

Чтобы понять, нужно ли помогать женщинам, которые сами выбра­ли такой путь, наш корреспондент отработал с волонтерами одну из смен.

— Привет, это Оля из автобуса. Мы подъехали. Зайдешь? Клиента ждешь?.. Ну смотри, мы еще полчаса точно стоять будем. Если успеешь, приходи, — Ольга Шакирова, социальный работник обзванивает девушек, параллельно объясняя мне, что мы подъеха­ли к первой «точке» на маршруте — проспекту Солидарности, на языке местных — «Соля­ре». Всего за ближайшие четыре часа таких остановок будет пять или шесть. На сегодня по плану — работа в двух районах: Невском и Красногвардейском.

Метрах в пятидесяти от нас, на неосве­щенном пустыре, горят фары трех автомоби­лей. Они выхватывают из темноты женские силуэты. «Здесь девушки просто клиентов набирают, «работать» же едут на стоянку или в лесок», — комментирует волонтер Ольга.

Еще несколько лет назад в обговоренный час секс-работницы (слово «прости­тутки» здесь стараются не употре­блять, предпочитая эвфемизмы) сами выстраивались в очередь к микроавтобусу. Теперь сама струк­тура бизнеса изменилась.

— Сообщество секс-работниц с каждым годом становится все более скрытным, — объясняет экс­перт Анна Иванова. — С улиц они переместились в салоны или рабо­тают дома. На трассу выходят только в поисках новых клиентов. Но многие предпочитают не мерзнуть на дороге, а размещать объявления.

Расклеенные на столбах, инфор­мационных щитах, начертанные на ас­фальте объявления — исключительно питерская тема. В других городах я та­ких не видела. Названы только имя де­вушки и номер телефона. «Таня», «Оля», «Юлдуз»…

— Девушек из объявлений мы тоже обзваниваем. Таким образом пытаемся уста­новить контакт с представительницами более закрытых групп, с лидерами их сообществ. Например, с теми, кто работает только в об­щежитиях для мигрантов.

— Лидеры — это те, кого раньше «мамка­ми» называли? — уточняю у Анны.

— Нет, «мамки» — это организаторы секс- работы. В Питере на уличных точках их почти не осталось, большинство девушек предпо­читают работать сами по себе. Лидеры же — это наиболее активные представительницы из среды секс-работниц, энтузиастки.

Юля

Юля — девушка с лицом героини аниме. Эту трогательную наивность во взгляде не убрать слоем косметики. В автобус Юля загля­нула одновременно с коллегой по трассе. Та — прямая противоположность. Пергидроль­ные волосы, сожженные на концах до состоя­ния пакли, накрашенные алой помадой губы, лаковые ботфорты. Даже в теплом автобусе девушка прячет руки в рукава куртки. Когда она потянулась за пакетом с презервативами — стало ясно почему. Руки у нее синюшные, опухшие — такие я видела только у бомжей.

— А ведь мы с ней примерно одного воз­раста, даже на трассу в один день пришли, — замечает общительная Юля, когда дверь за второй девушкой закрывается. — Она раньше очень хорошо зарабатывала, цены у нее были в два раза выше, чем у меня. Сейчас — наобо­рот. (Юля уверяет, что зарабатывает в месяц до 300 тысяч, но большая часть уходит на ме­тадон.) Она просто в вены на руках постоянно колется, вот они и гниют, пухнут.

— И что, неужели клиенты не обраща­ют на это внимания?

— Обращают, конечно. Многие просят показать руки, зубы — они крошатся от нар­коты.

— А если клиент понимает, что девуш­ка употребляет?

— Не берут. Боятся заразиться.

На трассе Юля уже семь лет. Бросить — как наркотики, так и проституцию — она не планирует. Говорит, что даже если бы пере­стала употреблять, все равно не ушла бы с трассы. «Не знаю, как по-другому зараба­тывать».

— Тебя не смущает, чем приходится заниматься?

— Нет.

— А других?

— Об этом не думаешь, воспринимаешь как обычную монотонную работу. Эти 10–15 минут, пока — ну вы понимаете, стараешься думать о другом: маникюр надо сделать, а дома жидкость для снятия лака закончилась… Вы же не думаете, когда разделываете кури­цу, как это противно. Так и мы.

Спрашиваю у Юли (сейчас ей 28), пред­ставляет ли она свою старость. Девушка мор­щится.

— Большинство из нас до этого возраста просто не доживают, — объясняет она как-то очень спокойно. — Нет, кто не употребляет, те следят за собой. Есть у нас одна женщина, ей уже за сорок. Она фигуристая, грудь себе сде­лала силиконовую, лицо подтянула. Раньше на трассе, как и мы, работала, теперь у нее свои салоны на Невском. Всю семью содержит…

По ноткам восхищения в голосе девушки можно предположить — это ее мечта. Про­стецкая и несбыточная. Главным образом потому, что жизнь таких, как Юля, зачастую обрывается трагично. Волонтеры рассказы­вают, что очень часто их подопечные исче­зают. «Здесь три варианта: либо их убивают, либо умирают из-за передоза, либо ложатся на реабилитацию и прощаются с трассой. Но таких — меньшинство».

— Не страшит, что в один из вечеров тебя просто могут увезти в неизвестном направлении?

— Бывает такое. Если есть возможность, пытаемся выскочить из машины. Ну, или за­говорить клиента.

— Удается?

— Да, если сильно захотеть.

Юля замечает, что извращенцев среди недобросовестных клиентов не так много: «Большинству просто платить не хочется».

— Есть, конечно, и совсем повернутые. На таких, если кто-то из девочек нарвался, передаем «ориентировку» по сарафанному радио. Я сама однажды столкнулась с таким несколько лет назад. Он очень жестокий — в лес увозит, бить начинает. Потом забирает все, что есть у тебя, — деньги, телефон. Толь­ко симку отдает. Мне он шапку на глаза натя­нул — чтобы не видела, куда едем, и руки связал… Уже потом, когда меня из машины выбрасывал, я попросила хотя бы симку отдать. «В следующий раз приеду — тог­да и верну». И представляете, через не­сколько дней этот козел опять подрулил. «Ты че, испугалась?..» — спрашивает. Безнаказанный, понимает, что ничего ему не будет.

Стандартный сценарий измыва­тельств, например, такой: вывезти за город и заставить лезть в озеро, в ледя­ную воду. «Одна девушка так воспале­ние легких получила, — говорит Анна. — А другую ногами забили, когда она отказалась».

Пересказывают соцработники истории без подробностей. Остав­шееся «за кадром» — из разряда не­печатного.

— Одну девушку клиент запер в квартире, сутки насиловал. Когда от выпивки он пришел в коматозное состояние, девушка решила бежать. Выпрыг­нула в окно, но неудачно — сломала позвоноч­ник, — вступает в разговор Алексей Черняев, соцработник и водитель мобильного пункта помощи девушкам по совместительству.

Волонтеры говорят, что алкоголь и нарко­тики для проституток — единственный способ «психологической анестезии». Те, кто бросил колоться, — пьют, трезвыми на работу мало кто выходит.

Таня

Из двух десятков путан, которые в этот вечер заглянули в автобус, Таня единственная не «сидела». «Ну, есть еще одна девушка. Но она бухает по-страшному».

На трассе Таня — с 16 лет. С перерывами. Большими. Она и сейчас говорит, что в любой момент может уйти. Вот только сына надо вы­растить.

— С ребенком никто не будет сидеть, в детсад отдать я его не могу. Но как только он пойдет в школу, сразу брошу эту работу. Не то чтобы она приносила легкие деньги, но на данный момент это проще, чем сидеть в офи­се или за кассой с 10 до 10…

— Тань, а почему на трассе? Разве не проще квартиру с подругами снимать?

— Многие девочки так и делают. Но мне проще на улице. Для меня чем быстрее — тем лучше. Да и денег здесь можно больше зара­ботать — поток больше. В машине неудобно, вот мужик и сдается быстрее. А на квартире — пока разденется, пока выпьет…

Потом соцработники расскажут, что в машине работать еще и безопаснее. Так есть хоть какая-то гарантия, что клиент останется трезвым, а значит, вменяемым.

Таня говорит, что зарабатывает она 90 тысяч рублей в месяц. И это при двух часах «работы» в день.

— Я же всю семью содержу. Мама знает. Я ей сразу созналась, чем зарабатываю. По­думала, что так будет лучше, чем если она от знакомых узнает.

Девчонкой Таня приехала в Санкт- Петербург из Тверской области. Летом тор­говала арбузами. Осенью сезон бахчевых за­кончился.

— До сих пор помню: стою я рядом со сло­женными деревяшками от палатки и понимаю: все, работы больше нет. Куда идти? Подъез­жает таксист, спрашивает: «Работаешь?» Я го­ворю: «Как раз только что закончила. А у вас есть вакансия?..» Так и уехала с ним. Противно было, но не страшно. Все как-то так быстро прошло, вообще без эмоций.

Потом таксист порекомендовал Таню своим друзьям.

— Два года я проработала и ушла в тор­говлю продавцом на пять лет. В кризис, когда всех увольняли, опять вернулась на трассу. Потом снова пришла в магазин, но уже торго­вым представителем. Затем — декрет. И вот я опять здесь.

— Кстати, сейчас же опять кризис. Клиентов стало меньше?

— Знаете, я уже поняла, что секс — это последнее, на чем люди будут экономить. Перед зарплатами и авансами, 25-го и 10-го числа, да, клиентов не так много. У народа за­канчиваются деньги. Но стоит им дождаться получки — и у нас аншлаг…

— Существует такое, что девушки хо­тят с одним из клиентов построить отно­шения?

— Я пробовала. В 2000 году я познако­милась с парнем, прожили мы с ним три года. Глупая я тогда была, думала, что все у нас по­лучится. Не построить такие отношения. Че­ловек сам себя сожрет из-за ревности, даже если ты бросила работу. На трассе можно най­ти спонсора, но не мужа.

Как-то между делом Таня расскажет, что сын ее рожден от одного из постоянных кли­ентов. Мужик, кончено же, не в курсе.

— У него жена, дети взрослее меня. Даже внук взрослее собственного сына. Почему не рассказала? Не получилось. Язык не повер­нулся. Это ведь большой шаг…

— Анна, а вы думаете, проституткам надо помогать? Ведь они сами выбрали свой путь. А есть много тех, кто его не выбирал, — дети в детдомах, старики в домах престарелых… — задаю вопрос, который хотела озвучить еще в начале беседы.

— Они никому не нужны — все думают так же, как и вы. Но проституция никуда не исчез­нет. А значит, надо как-то минимизировать риски девушек и их клиентов.

Анастасия ГНЕДИНСКАЯ, Санкт-Петербург — Москва.